Мы публикуем аналитический отчет, посвященный основным тенденциям развития языка вражды в российских СМИ в 2005 году. Материал подготовлен в рамках проекта :Мониторинг дискриминации и национал-экстремизма в России" Фонда "За гражданское общество".

В этой статье мы не обсуждаем вопрос о том, как и почему формируются негативные этнические стереотипы. Мы рассматриваем только те механизмы, при помощи которых средства массовой информации вносят свой вклад в их формирование. Эти механизмы заключены, в основном, не в направленной пропаганде типа политической, а в самом языке - в том, как авторы думают и говорят о том, что им представляется этнически окрашенным. Если этот язык включает негативную стереотипизацию, мы называем его языком вражды. (Очевидно, что СМИ являются не вполне самостоятельным субъектом в процессе формирования стереотипов. Столь же очевидно, что роль СМИ отнюдь не однозначно негативна. Но исследование языка вражды в СМИ возможно и само по себе, вне более широкого контекста.)

Наблюдение за развитием языка вражды - любых негативных высказываний в адрес тех или иных этнических и религиозных групп - ведется уже более пяти лет. Результаты последнего количественного исследования, проведенного в сентябре-октябре 2005 года, также представлены на нашем сайте[1]. Одновременно с количественными исследованиями ведется мониторинг наиболее примечательных проявлений языка вражды, им и будет посвящен данный обзор[2]. Мы ограничимся при этом публикациями 2005 года.

Прежде всего хотелось бы отметить некоторые выявленные в результате исследования закономерности, на которых нам не хотелось бы здесь подробно останавливаться, но без упоминания которых понимание основных тенденций развития языка вражды, на наш взгляд, было бы затруднено.

Во-первых, наши исследования показывают, что в федеральных СМИ проявлений языка вражды гораздо больше, чем в региональных. Если же в региональных СМИ встречаются откровенно ксенофобные публикации и репортажи, то они в первую очередь являются не отражением ксенофобных настроений их авторов, а инспирируются местными властными элитами в политических целях. Наиболее ярким примером этого является Краснодарский край. Долгое время в краевых СМИ велась активная пропаганда, направленная против турок-месхетинцев. После начала отъезда турок в США в рамках гуманитарной переселенческой программы антитурецкая пропаганда была свернута. Однако это не значит, что язык вражды из краснодарской прессы исчез. Теперь, и это становится все заметнее, основным объектом языка вражды в краснодарских СМИ становятся армяне.

Другим примером является газета "Аргументы и Факты", вернее, ее региональные выпуски. Конечно, они во многом ориентированы на политическую ситуацию и общественный запрос жителей той территории, для которой делается конкретный выпуск. Но наблюдение только за двумя городами России дает следующую картину: в федеральных выпусках "АиФ" мы почти не встречаем проявлений языка вражды; в петербургском выпуске с завидной регулярностью появляются статьи, посвященные проблемам противодействия этнонационализму и развенчанию негативных этнических стереотипов; в московском выпуске, наоборот, нередки яркие образчики некорректных публикаций, некоторые из которых становились даже поводом для судебных исков.

Во-вторых, основными явными "врагами" в публикациях российских СМИ выступают "чеченцы" и "мусульмане", и достигают они этого лидирующего положения только "благодаря" терактам. Если в "спокойной" ситуации о них вспоминают не чаще, чем обо всех остальных, то катастрофы (даже если версия теракта не всегда обоснованна) связывают именно с этими двумя группами..

В-третьих, в настоящее время совершенно очевидно, что антисемитская риторика респектабельными российскими СМИ не востребована, в отличие от риторики антиисламской[3].

В-четвертых, в печатных СМИ язык вражды встречается гораздо чаще, нежели на телевидении, где комплексность подачи материала, вероятно, компенсирует отсутствие негативистского оттенка в самом тексте[4]. И хотя результаты последнего статистического исследования показывают, что в 2005 году количество языка вражды на телевидении начинает расти, оно пока не достигает настолько значимого уровня, чтобы можно было бы делать какие-то выводы.

Впрочем, возможно, телевидение просто гораздо более жестко цензурируется, чем газеты и журналы. Упоминания о введении корпоративной цензуры на телевидении нам встречались еще в 2004 году, после бесланских событий[5]. А осенью 2005 года достоянием гласности стало некое распоряжение "из Кремля" (надо полагать, из Администрации Президента России), которое, в частности, содержит в себе следующие указания:

- недопустимы никакие ассоциации чеченских и других боевиков с "воинами Аллаха" или "мусульманами";

- недопустимо определение "исламский", используемое при освещении терактов. Его предлагается заменять на апелляции к "международному терроризму";

- предлагаются следующие терминологические замены: вместо слова "джамаат" - выражение "террористическая организация", вместо "шахид" - "террорист", "смертник", вместо "ваххабит" - "исламский боевик", вместо "пояс шахида" - "пояс со взрывчаткой", вместо "священный джихад", "джихад" - "диверсионная, диверсионно-террористическая деятельность";

- слова "амир", "эмир", "имам", "шейх" предлагается заменять на "главари бандформирований".

В-пятых, федеральные печатные СМИ можно условно разделить на три группы.

Первая - это СМИ, активно и сознательно использующие язык вражды. Для них характерны большое количество некорректного словоупотребления и отсутствие или незначительное количество осуждения языка вражды (в первую очередь, это "Московский комсомолец" и "Комсомольская правда", а из телепрограмм - "Русский взгляд"). Отметим, что в этих газетах и передачах негативистский этнический фон существует постоянно и поддерживается с помощью систематической публикации этнически окрашенных криминальной хроники и анекдотов.

Вторая - СМИ, использующие язык вражды скорее по недосмотру, нежели сознательно. Показатели языка вражды в них невелики, но и осуждение практически не встречается.

Третья группа - СМИ, озабоченные проблемами ксенофобии и ответственности журналистов за разжигание межэтнической и межконфессиональной розни. Для них характерны незначительное количество языка вражды и большой процент его осуждения. Как правило, основные публикации, посвященные обсуждению языка вражды, появляются именно в них (в первую очередь, это "Новые Известия", сюда же можно отнести и "КоммерсантЪ").

И, наконец, отметим, что, помимо криминальной хроники и анекдотов, язык вражды проявляется в статьях на вполне определенные темы. Странно было бы найти его в официальной правительственной хронике или заметках фенолога (хотя, например, в 2002 году нам встретилось и такое). Зато в статьях о миграции, демографии, терроризме и проблемах, связанных с проявлениями радикального национализма, некорректная этноконфессиональная риторика - практически неотъемлемая часть.

* * *

Говоря о наиболее ярких ксенофобных публикациях российских СМИ, можно условно разделить их на три группы.

Первую группу составляют публикации, поддерживающие общий ксенофобный фон в изданиях. На страницах газет они присутствуют постоянно, вне зависимости от наличия особого информационного повода. Это либо криминальная хроника, либо статьи, связанные с темой миграции, которые апеллируют и к криминальной хронике, и к теме террористической опасности.

Немотивированное упоминание этничности (или, как часто говорят, "национальности") в криминальной хронике является едва ли не единственным видом языка вражды, при помощи которого именно журналисты, а не политики или общественные деятели формируют ксенофобные настроения. Подчеркнем, речь идет именно о беспричинности подобных акцентов. Например, мы не считаем проявлением языка вражды упоминание о "темнокожести" банды мошенников, выдававших себя за африканских дипломатов (эпизод осени 2004 года). Но наш многолетний опыт показывает, что такие случаи единичны. Чаще всего этничность не имеет никакого отношения к преступлению, и тем не менее, она всячески подчеркивается журналистом. Яркий пример подобной криминальной хроники появился в 2005 году в одной из владивостокских газет. Там в одной небольшой заметке были изложены два практически идентичных криминальных эпизода (похищение мобильного телефона, сопровождаемое избиением пострадавших). Только в одном случае действовала "группа молодых людей", они же "четверка "отважных", а во втором - "два кавказца", они же "гордые горцы". Нетрудно догадаться, что яркий, а главное, визуально хорошо представляемый образ "гордого горца" гораздо лучше отпечатается в сознании читателя, нежели образ какой-то "группы молодых людей".

Если изо дня в день подчеркивать этничность у одних участников криминальных эпизодов, и нивелировать - у других, то, разумеется, у читателя (зрителя) возникнет устойчивое убеждение в том, что все преступления совершаются "нерусскими". Никакие разъяснения должностных лиц уже не смогут его разубедить. Тем более что есть еще и проблема неадекватной передачи информации - как самими журналистами, которые зачастую не могут правильно воспроизвести статистические данные, услышанные на пресс-конференции, так и чиновниками, этой информацией пользующимися.

Тесное переплетение "криминальной" и миграционной тем в сочетании с проблемой адекватной передачи информации, видно, например, в выступлении губернатора Красноярского края А.Хлопонина: "Мы гостям, конечно, рады. И национализм нам претит. Но статистика неумолима: в ушедшем году, например, согласно данным ... управления по делам миграции ГУВД края,... каждое пятое преступление в крае совершалось таджиками .... Хотя в крае их проживало всего восемь с половиной тысяч человек". А между тем, краевое ГУВД заявляло совсем не об этом: говорилось, что такая статистика верна лишь для преступлений, совершенных в крае иностранными гражданами, а не для всех преступлений, как это преподнес А.Хлопонин. Таким образом, всего лишь одно слово, упущенное губернатором, "увеличило" криминальную "этническую" статистику в разы. На каком этапе это слово "выпало" при подготовке речи, не так и важно, главное - вряд ли у читателя возникли какие-нибудь сомнения. Есть ведь доверие к слову губернатора, да и к печатному слову как таковому.

Впрочем, в 2005 году мы столкнулись и с откровенным случаем чиновничьей дезинформации . 15 августа 2005 г. в газете "Русский курьер" в рубрике "Официоз" была опубликована заметка, посвященная проблемам незаконной миграции, автором которой является начальник Управления иммиграционного контроля Федеральной миграционной службы России, доктор юридических наук, полковник милиции Александра Земскова. В статье, в целом выдержанной в сдержанном тоне и посвященной реальным проблемам, связанным с нелегальной миграцией в Россию, встречается, однако пассаж, который перечеркивает все ее достоинства: "Статистика показывает, что, например, сейчас на одного законного работника-иностранца приходится 15-20 нелегалов. И именно эта "серая", нигде не учтенная масса совершает каждое второе уголовное и административное правонарушение". Утверждения о "каждом втором преступлении" здесь являются откровенной неправдой (доля преступлений иностранцев и лиц без гражданства составляет около 3-3,5% от общего числа преступлений), в чем несложно убедиться, обратившись к официальной статистике МВД, которая доступна всем. Для чего должностному лицу понадобилось так грубо искажать статистику собственного ведомства, остается загадкой.

Впрочем, нельзя не отметить и другой, позитивный, пример активности чиновников. В 2005 году в Хабаровском крае была опубликована памятка для журналистов, разработанная региональной прокуратурой, в которой, в частности, говорится: "Во избежание разжигания национальной ненависти или вражды, не следует фиксировать внимание читателей на национальной принадлежности лиц, совершивших преступление". Это первый известный нам случай, когда прокуратура пытается призвать журналистов к ответственности в порядке профилактики, а не в момент наказания. Остается только надеяться, что документ этот не останется уникальным и, главное, невостребованным примером противодействия языку вражды.

Представления о "криминальности" мигрантов очень часть связываются с проблемой террористической угрозы. "Антитеррористическое" нагнетание антимигрантской истерии тем более эффективно, что результаты расследования всех наиболее резонансных терактов, произошедших в последние годы в России, либо не обнародованы, либо их просто не существует[6].

Вот один из примеров подобных статей. 3 октября 2005 г. газета "Русский курьер" опубликовала статью С.Метелевой "Чужая метла: Могут ли дворники взорвать Москву?", в которой едва ли не все "нерусские" жители Москвы (со всеми, кажущимися автору приличествующими, оговорками) фактически приравниваются к террористам. Тема поголовной коррупции в чиновничьих структурах Москвы постепенно подменяется автором рассуждениями об опасности иноэтничной миграции: "Посмотрите на улицу - кто подметает у вашего подъезда? Узкоглазые узбеки, широкоскулые таджики, громогласные казахи... Выходцы из Средней Азии уверенно заняли в столице свою нишу ... Мой самый страшный сон - переход этой разветвленной, но очень сплоченной сети [дворников - Г.К.] под контроль террористов. Теракт, не имеющий аналогов в истории, проведенный в условиях полного и свободного доступа к водопроводу, электричеству, подвальным и подсобным помещениям, телефонной сети и вентиляции...". Причем этот теракт будет обеспечиваться, по всей видимости, не только дворниками-азиатами ("братство метлы - идеальная почва для внедрения террористов"), но и "нерусской" милицией: "В Москве уже есть ОВД, где утренние планерки проводятся на азербайджанском или армянском языке...Схема та же, что везде: достаточно кому-то одному из большой восточной семьи занять руководящую должность, как тут же появляются подчиненные-земляки".

Около полутора лет назад в публикациях, составляющих постоянный ксенофобный фон изданий, мы начали сталкиваться с довольно странным феноменом, который с тех пор превратился в оформившуюся тенденцию. Это упоминание российских граждан как иностранцев в зависимости от их этнической идентификации.

Пока подобные высказывания редки, но абсолютно очевидно, что количество их будет только расти. Причин этого явления, безусловно, много. Это и многолетние боевые действия в Чечне, которые уже давно всеми воспринимаются исключительно как "война России с Чечней" - т.е. явление скорее внешнее, чем внутреннее. Это и проблема коммуникации (в том числе и информационной) между субъектами Российской федерации, которую один из экспертов однажды сформулировал так: "глухие регионы не слышат слепую столицу". Это и укоренение на страницах газет недопустимых с точки зрения русской грамматики выражений типа "москвич и два таджика".

И вот уже журналист спрашивает воронежца, этнического чеченца, давно ли тот приехал в Россию, или осуждает женщину, которая сдавала квартиру "азербайджанцам, дагестанцам и прочим иностранцам".

Первоначально подобные высказывания относились исключительно к уроженцам Северного Кавказа. Однако постепенно они начали охватывать все новые и новые этнические группы. Например, из рассуждений о "концентрации иммигрантов" в Москве, можно узнать, что "почти по всему городу достаточно равномерно расселились татары". А иногда в некоторых популярных, подчеркнем, изданиях, можно встретить даже такие пассажи: "Жулики сидят. Оказались ими двое кавказоязычных россиян...и... якут. Все они находились в Нижнем Новгороде нелегально, по транзитной визе". Какая виза нужна россиянам на Волге? Как вообще такие авторы представляют себе карту России? И эти рассуждения, а не только какие-то политические или даже экономические мотивы, работают на дезинтеграцию России, о которой в последнее время стало так модно говорить.

Вторая группа публикаций - публикации "кампанейские". Это статьи, появляющиеся в качестве пропагандистского обеспечения для принятия каких-либо сомнительных решений или сопровождения избирательных или иных кампаний. Они не являются "фоном", присущим тому или иному изданию (хотя, разумеется, это не означает, что подобные статьи вне "кампании" вовсе не бывает). Наоборот, они появляются точечно, по одной в различных СМИ, не слишком часто, но зато с завидным постоянством. Они искусственно актуализируют тему, создают впечатление глобальности проблемы, с которой необходимо немедленно начинать бороться. Причины появления таких волн однотипных публикаций могут быть самыми разными. Например, в 2004 году появилась целая серия публикаций, направленных на дискредитацию вполне конкретного человека - мэра Набережных Челнов Рафгата Алтынбаева, находящегося в оппозиции президенту Татарстана Минтимеру Шаймиеву (среди прочих СМИ, эти статьи появились в "Независимой" и "Новой" газетах). Все эти публикации строились на утверждениях, что политического успеха Р.Алтынбаев добился исключительно путем насаждения в городе саентологии. Одновременно разъяснялись "вредоносность", криминальность и тому подобные негативные последствия этого учения. Этот случай - наиболее "прозрачный" пример "кампанейских" публикаций. Кстати, Р.Алтынбаев подал в суд и выиграл все иски против опубликовавших статьи газет, которые были вынуждены публиковать опровержения. Но вряд ли это удовлетворило саентологов, ведь их "вредоносность" никто не опровергал.

За 2005 год (а вернее, примерно с осени 2004 года) мы выделили две таких волны (возможно, их было больше, но они не были столь агрессивны).

Первая - это целая серия антицыганских публикаций, в которых все цыгане приравнивались к наркоторговцам. В одно и то же время публикации начали появляться в газетах Ярославля, Твери, Чечни (!), Архангельска[7], Новосибирска, Череповца, Иркутска. К лету 2005 года в большинстве упомянутых регионов антицыганская риторика заметно сократилась, также без видимого повода. Возможно, актуализация темы "цыганского наркотрафика" была связана с тем, что после долгого перерыва, связанного с реорганизацией федеральных органов исполнительной власти, приступил к активной работе Госнаркоконтроль, которому необходимо было о себе напомнить. Цыгане для этого наиболее "благодатный" объект. С одной стороны, даже сами представители Госнаркоконтроля признают, что они визуально более заметны, хотя число уголовных дел против цыган-наркоторговцев не превышает одного процента от общего количества дел по наркотикам. С другой стороны, как отметил один из цыганских активистов, "к сожалению, мы сами не можем защитить себя в прессе - у нас практически отсутствует интеллигенция, нас ненавидит масса чиновников, которые по долгу службы могли бы что-нибудь изменить в нашей жизни".

Вторая "кампания" связана с дискредитацией Свидетелей Иеговы. В феврале-марте 2005 года статьи против Свидетелей появились в "Российской газете", в газетах Архангельска, Иркутска, Белгорода. Помимо традиционных в таких случаях рассуждениях о деструктивности, аморальности, корыстности и тому подобных вещах, в статьях о Свидетелях появились и "актуальные" утверждения, встроенные в тему террористической угрозы. В частности, в Архангельской области рассуждения о Свидетелях свелись к тому, что "Все тоталитарные секты являются террористическими организациями... Отличие от других террористических организаций - только по вектору вооруженной агрессии. Психический терроризм - самая массовая форма нелетального оружия". Впрочем, уже к апрелю 2005 года волна этих публикаций сошла на нет.

Третья группа - публикации "ситуативные". Это статьи могут быть и многочисленны, но обусловлены они одним-единственным информационным поводом и, соответственно, прекращаются после его исчерпания.

Наиболее трагичными по своим последствиям стали антицыганские публикации в Новосибирской области. Начавшиеся как некая абстрактная кампания[8], они в какой-то момент стали информационным обеспечением внесудебных расправ над цыганами в городе Искитим - трех волн поджогов, в результате одного из которых (последнего) погибла восьмилетняя девочка[9]. Пожалуй, наиболее яркой стала статья, опубликованная 20 апреля 2005 г. в газете "Честное слово" [10], в которой цыгане обвиняются не только в наркоторговле, но и в... связях с чеченскими террористами. Анонимный автор фактически оправдывает поджоги, мотивируя их "справедливым гневом местных жителей", отказывает цыганам в праве на защиту со стороны государства. Более того, попытки уголовного преследования поджигателей вызывают обвинения в коррупции в адрес всех, кто цыган пытается так или иначе защитить.

"Венчает" освещение конфликта в Искитиме статья Дмитрия Соколова-Митрича "Табор уходит в кайф", опубликованная в "Известиях" 16 ноября 2005 г. Собственно, автором используются все те же приемы и в той же концентрации, которые до него использовал его коллега из "Честного слова", - огульное обвинение цыган в наркоторговле, подтасовка фактов (в том числе и представление исполнения судебных решений как внесудебных расправ), дискредитация правозащитных организаций, пытающихся цыганам помогать.

Если освещение искитимских событий стало наиболее трагичным - погиб ребенок, - то наиболее массовым и истеричным, безусловно, стал поток публикаций, вызванных беспорядками во Франции в ноябре 2005 года. Социальный конфликт в неблагополучных парижских предместьях в российских СМИ рассматривался исключительно как конфликт расовый и конфессиональный. Волна откровенно расистских публикаций и передач буквально захлестнула потребителя информации.

До ноября 2005 года мы отмечали, что классический "черно-белый" расизм российским СМИ все-таки чужд, хотя некоторые признаки неблагополучия были заметны[11]. В апреле текущего года, во время визита в Россию Кондолизы Райз, по СМИ вновь пошла "черно-белая" волна, которая, однако, осталась почти никем незамеченной[12]. На фоне официозного празднования 60-летия Победы в Великой отечественной войне и антизападной, антиамериканской риторики, которая это празднование сопровождалось, российские СМИ всячески ерничали по поводу расовой принадлежности Госсекретаря США. Петр Толстой ("Выводы", 3-й канал, Московская область) был убежден, что Кондолиза Райс сделала все свои бестактные заявления, находясь в состоянии раздражения от натертой новыми туфлями "черной пятки". Глеб Пьяных ("Программа Максимум", НТВ) заявил, что Джордж Буш послал Кремлю "черную метку". Владимир Соловьев ("Воскресный вечер", НТВ), издеваясь над высказываниями Кондолизы Райс, представил ее "в образе черной зайчихи, грозящей нашим белым и пушистым зайчикам". Однако тогда еще можно было предположить, что это все же не расизм, а определенная неразборчивость, проявляемая в стремлении "уесть" политического оппонента. Ноябрь 2005 года показал, что у многих наших журналистов действительно существуют именно расистские установки, которые в стрессовой ситуации преодолели "барьеры приличия" и массово выплеснулись и на страницы газет, и на экраны телевидения.

Показательно, что о противостоянии "черной" и "белой" Европы, а также "исламской" и "христианской" цивилизаций рассуждали исключительно те, кто до этого момента к Франции профессионального отношения не имел. Мнения экспертов, пытавшихся вернуться к социальным причинам конфликта, в первые две недели практически не появлялись. Более того, сами французы, выражавшие откровенное изумление некорректным освещением этих событий российскими журналистами, были обвинены в лицемерии. Например, 22 ноября, в полемике с одной из известнейших французских газет - "Либерасьон", журналист интернет-журнала "Новая политика" Станислав Варыханов заявил: "На месте корреспондента "Либерасьон" я был бы благодарен российским братьям по цеху: раз уж он сам не имеет права писать о черно-белом характере европейских баталий, то хотя бы получил возможность цитировать русских и таким образом называть черное черным, белое белым".

Обсуждение французских событий тесно увязывалось с миграционной ситуацией в России, на которую переносились все истеричные комментарии. Один из наиболее ярких примеров - статья Вадима Речкалова "Хачи в Париж", опубликованная в Московском комсомольце 7 ноября 2005 г. Возмущенный беспорядками в Париже и недовольный поведением своих соседей-таджиков автор пытается кратко выразить свои представления о межрасовых отношениях в России. Смысл статьи прост. В Париже "хачи" находятся на социальном дне и потому бунтуют. Это плохо, к тому же "французы довели до абсурда свою историческую вину перед алжирцами и прочими приезжими. Французы навязчиво, долгие годы внушали им, что хачи — тоже люди. Те и поверили". А у нас же "хачи", то есть не русские, ибо к ним отнесены и "кавказцы", и "азиаты", и даже татары, постепенно ассимилируются, что позволяет им проникать во власть, так что теперь "не такая уж она и :белая; — эта власть". Так что - "У нас будут другие проблемы", надо понимать - похуже, чем во Франции.

При этом в статье слова "белые" и "хачи" пишутся то в кавычках, то без - безо всякой системы. Выглядит это так, будто журналист или редактор стремился все-таки закавычить расовые термины, включая явно оскорбительные, но устал, и сделал это не везде. Эта статья еще более утверждает нас во мнении, что французские события просто выставили напоказ все расистские установки, которые в спокойной ситуации журналистам и "экспертам" удавалось скрывать. Тот же Речкалов, писавший ранее в "Известиях" вполне нормальные статьи, выдал всю мешанину предрассудков и смутных идей, накопившихся у него на тему так называемых "межнациональных отношений". А редактор - то ли так все это и пропустил, то ли недостаточно отредактировал, то ли еще и от себя добавил.

Другой пример предоставила "Комсомольская правда". 8 ноября в ней была опубликована подборка мнений, объединенная общим заголовком "Иноземцы заселили полстраны". Собственно, название дано по первому фрагменту публикации, авторство которого принадлежит Дмитрию Стешину. "Только в страшном сне можно представить себе такую картину: этнические группировки с Северного Кавказа и из Средней Азии сражаются с китайцами за зоны влияния в Центральной Сибири. На самом деле это не фантастика, а горькая реальность последних лет", - пишет автор. Далее представлена совершенно фантастическая картина. Оказывается, "Юг и Центральная Россия почти потеряны для коренного населения". А по неким "неофициальным данным", в Ставропольском и Краснодарском краях ... "на десять коренных жителей уже приходится 3 - 4 мигранта с Северного Кавказа и Средней Азии". И так далее, в том же духе про многомиллионные "орды" китайцев и многотысячные - всех прочих.

"Убедительным" доказательством является приведенная на полосе "страшная" карта миграции (с которой, собственно, и взяты цифры. Правда, Д.Стешин как-то забыл упомянуть о том, что и карта, и цифры - это совокупные данные о миграции за ... 1992-2000 гг. Т.е. эти цифры отражают динамику с момента распада СССР, и, таким образом, означают не "орды инородцев", а, в первую очередь, исход этнически русского населения из бывших советских республик Кавказа и Центральной Азии (это, кстати, видно в легенде карты, но только в том случае, если ее очень внимательно рассматривать).

Завершается этот футурологический экскурс тем, что "коренным жителям России все-таки останутся: "зоны рискованного земледелия" севернее Воронежа, наше голодное Нечерноземье со Псковом и Тверью в придачу, суглинки Ленинградчины и мох приполярной тундры".

Именно в ноябрьской риторике российских газет стало совершенно очевидным изменение смыслового содержания слова "мигрант". Еще пару лет назад под ним понимали любого человека, вне зависимости от его этнической принадлежности, сменившего место жительства, в том числе и внутри России (например, переехавшего из Иваново в Москву). Если необходимо было уточнить именно этническую характеристику, говорящие (пишущие) обязательно это делали[13]. Сейчас же идет стремительная "этнизация" самого термина. Этнически русских иммигрантов, даже если они находятся на территории России без должным образом оформленных документов (а о сложностях легализации в России написаны сотни статей и книг), теперь называют "соотечественниками" или "русскими переселенцами" А вот любой "нерусский", если только он не проживает статично на территории "своей" республики, может быть назван "мигрантом".

Освещение парижских событий в очередной раз выявило важнейшую проблему российского журналистского сообщества - неумение адекватно реагировать на новую острую ситуацию. К сожалению, события последних лет дали нам возможность неоднократно наблюдать российские СМИ в условиях стресса, и каждый раз мы видим практически одно и то же. Шоковая ситуация парализует профессиональные навыки журналиста, который начинает руководствоваться не профессиональными этическими нормами (которые, впрочем, в российском журналистском сообществе крайне аморфны), а собственным расово окрашенным социальным опытом. Немедленно "все чеченцы" превращаются в "террористов", ислам - в "религию зла" и так далее и тому подобное, в зависимости от ситуации. Стоит первому шоку пройти, и риторика становится сдержаннее и осмысленнее; более того, повторение ситуации (как в случае в Бесланом после "Норд-Оста") такой мощной волны уже не вызовет. Но первая реакция все равно будет ксенофобной, а ведь именно самые первые, самые актуальные репортажи производят наиболее сильное впечатление на потребителя информации, и преодолеть это впечатление последующими взвешенными материалами бывает очень тяжело. Более того, зачастую запоздалый отказ от этнической интерпретации в пользу социальной воспринимается как элемент цензуры, переводит этническую ксенофобию на символический уровень, объединяя людей по принципу некоего "братства посвященных" (как это произошло с этнизацией слова "мигрант"). С другой стороны, преодоление планки дозволенного в первые дни после шокового события неизменно влечет за собой закрепление ксенофобной риторики на более высоком уровне и распространение ее на гораздо большее число объектов, нежели первоначально предполагалось.

Обилие в 2005 году акций национал-радикалов, ставших достаточно широко известными, поставило перед журналистами задачу как-то ввести в изложение фигуры новых "ньюсмейкеров". И надо признать, справлялись с этой задачей не все журналисты - отсутствие или недостаток адекватного комментария несколько раз привел к предоставлению трибуны неонацистам, их легитимации в глазах граждан.

Лишь иногда можно заподозрить при этом некоторую симпатию редакции к взглядам публикуемого автора - это относится к "Литературной газете". "ЛГ" не раз уже публиковала тех или иных идеологов национализма, но к концу года она превзошла себя - в предновогоднем номере была опубликована статья лидера Национально-державной партии России Александра Севастьянова, что еще за пару месяцев до этого было совершенно немыслимо[14].

Чаще легитимация эта происходит не от ксенофобных установок редакции, а от неготовности к адекватной реакции на уникальность события, и, возможно, от некомпетентности журналистов, которые воспринимают праворадикалов как субъект диалога (в то время как идеологи русского неофашизма рассматривают СМИ исключительно как средство пропаганды, а не как место для ведения дискуссии).

Приведем два примера, в которых и неготовность, и недооценка "противника" видны в полной мере.

Первый пример - дискуссия по поводу расового насилия в России, возникшая в СМИ в связи с убийством в Воронеже перуанского студента. В течение двух недель в эфире федеральных каналов в качестве участников дискуссии приглашались личности абсолютно одиозные, не способные вызвать ничего, кроме оторопи. У Владимира Соловьева на НТВ выступал лидер Славянского Союза Дмитрий Демушкин, а у Максима Шевченко в премьерном выпуске программы "Судите сами" помимо Александра Севастьянова и депутата-"родинца" Андрея Савельева (известного, в частности, тем, что в свое время переводил "Майн Кампф") приняли участие откровенные неонацисты Константин Касимовский, в недавнем прошлом - главный редактор газеты "Штурмовик", Максим Романов, редактор журнала "Русская воля", и Дмитрий Румянцев, лидер Национал-социалистического общества[15]. Поражает не столько появление этих персонажей в крайне зацензурированном на сегодняшний день российском телевизионном пространстве, сколько то, что коллективу программы вообще пришло в голову пригласить неонацистов, да еще в такой концентрации. Ведь еще в феврале 2005 года появление генерала-антисемита Альберта Макашова в программе Владимира Соловьева вызвало настоящий скандал и дискуссию о самой возможности предоставления телетрибуны столь одиозным персонажам.

Еще одним примером является освещение событий, связанных с подрывом поезда "Грозный-Москва" 12 июня 2005 года. Поскольку в причастности к теракту подозревались члены уже упомянутого Славянского Союза Д.Демушкина, то сначала у него взял интервью "Московский комсомолец", не сопроводив его никаким комментарием, а позже в сюжете, посвященном праворадикальным движениям России, интервью с ним прошло на REN-TV. Демушкин с экрана телевизора фактически пропагандировал неонацистские установки своей группировки. При этом комментарий журналиста, сопровождавший репортаж, был явно недостаточен для нивелирования этнонационалистического пафоса этого выступления.

Разумеется, журналист, готовящий подобный сюжет (репортаж), вполне может руководствоваться самыми благородными чувствами. Он может совершенно искренне осуждать ксенофобию и отдельных персонажей праворадикального спектра, но сделать свое дело, увы, некомпетентно и юридически неграмотно. И этой неграмотностью умело пользуются идеологи праворадикалов. Например, в конце апреля 2005 года один из журналистов "Известий" назвал Национально-державную партию (НДПР), одну из наиболее значительных организаций, активно пропагандирующих идеи национальной ненависти, "нелегальной партией". Но НДПР - не нелегальная организация, эта общественная организация просто неправомерно называет себя партией, так как лишилась регистрации в качестве таковой еще в 2003 году, и не за свою деятельность, а только по причине того, что не успела в срок зарегистрировать должное количество региональных отделений[16]. Поэтому утверждение о "нелегальности" НДПР сочла клеветой и заявила о намерении судиться, а также потребовала "права на ответ". Продолжения эта история не получила, однако вполне можно себе представить, какую мощную трибуну для пропаганды собственных идей приобрела бы эта организация, доведи она дело до конца.

К сожалению, в 2005 году обсуждение в СМИ проблем, связанных с языком вражды, оставалось малозаметным и - что является явным регрессом - вновь вернулось в экспертные круги. А ведь после Беслана проблемы эти стали было активно обсуждать сами журналисты[17]. В 2005 году мы могли наблюдать лишь два примера того, что лишь условно можно назвать публичной журналистской дискуссией по поводу языка вражды.

Первый пример - это обсуждение (а вернее, скандал), связанный с уже упоминавшимся выступлением Альберта Макашова в программе Владимира Соловьева "К барьеру!" Программа вызвала бурное осуждение со стороны многих общественных деятелей, телезрителей, телекритиков. Последние признали ее антисобытием февраля, а дискуссии по поводу передачи не утихали около месяца. Дискуссия велась, в частности, по вопросу о допустимости цензуры, пусть даже и в виде общественного порицания появления А.Макашова в эфире федерального телеканала. Впрочем, журналистское участие в дискуссии было не особо активным.

Второй пример - вручение журналистской антипремии "Черное перо". Премия была учреждена Союзом Прессы Северного Кавказа за самый большой "вклад" в "разжигание межнациональной розни, насаждение ксенофобии и негативных этнических стереотипов". 27 сентября 2005 г. ее лауреатами стали тележурналист Михаил Леонтьев и редакция газеты "Московский комсомолец". Впрочем, событие это являлось не столько дискуссией, сколько пиар-акцией, причем с предвыборным оттенком (в организации церемонии участвовало чеченское отделение СПС). Никакого (по крайней мере, публичного) обсуждения самой проблемы, ставшей основанием для учреждения антипремии, акция эта не вызвала.

На этом, собственно, интерес к теме у самих журналистов иссяк. А события осени 2005 года - "Правый марш" в Москве, беспорядки в парижских предместьях, выборы в Мосгордуму - еще больше раскрутили маховик языка вражды, который, увы, в настоящее время встречает все меньше и меньше противодействия.

Примечания

[1]. См. статью Галины Кожевниковой "Язык вражды через год после Беслана".

[2]. Все материалы, использованные в данной статье, размещены в разделе "Язык вражды в российских СМИ" Центра "СОВА" (/racism-xenophobia/hate-speech/).

[3]. Подробнее об этом см.: Кожевникова Г. Язык вражды через год после Беслана.

[4]. Говоря о телевидении, мы имеем ввиду лишь информационные и общественно-политические программы, не затрагивая, например, телепублицистику или сериалы,о ксенофобности которых не раз говорили телекритики.

[5]. Подробнее об этом см.: Кожевникова Г., Изотова К. Как избежать ксенофобии в момент национального кризиса // Полит.Ру. 2004. 21 октября (http://www.polit.ru/research/2004/10/21/hate_speech1.html).

[6]. В связи с этим можно вспомнить, как в 2004 г. теракт на рынке в Самаре вызвал настолько сильную волну античеченского произвола со стороны самарской милиции, что местные чеченцы были вынуждены провести акцию протеста. А когда в 2005 г. подозреваемый был все же задержан, выяснилось, что к чеченцам он никакого отношения не имел. Митинг чечено-ингушской диаспоры Самары // Центр "СОВА". Национализм и ксенофобия. 2004. 10 июня (/racism-xenophobia/news/counteraction/2004/06/d4111/).

[7]. Здесь все это подогревалось еще и избирательной кампанией на пост мэра города, где фаворит избирательной гонки основным лозунгом сделал именно борьбу с цыганами.

[8]. Основной поток антицыганских статей в Новосибирской области начался после того, как цыганам удалось привлечь к суду милиционеров-вымогателей.

[9]. См. обзор Александра Верховского и Галины Кожевниковой "Основные тенденции в развитии национал-радикального движения и государственного противодействия ему в 2005 году" в сборнике Фонда "За гражданское общество".

[10]. Издание позиционирует себя как "общероссийское", однако распространяется лишь в пяти регионах Сибирского федерального округа.

[11]. Кожевникова Г. Язык вражды в предвыборной агитации и вне ее. М., 2004. С. 30.

[12]. Единственной, кто обратила на это внимание, стала телекритик Ирина Петровская.

[13]. Подробнее см.: Кожевникова Г.Язык вражды через год после Беслана.

[14]. До этого А.Севастьянов неоднократно появлялся в СМИ как участник многосторонних дискуссий о проблемах правого радикализма в России, которому всегда противостояли многочисленные (хотя и не всегда компетентные) оппоненты и комментаторы. Статья в "ЛГ" - его дебют в качестве самостоятельного публицистического персонажа в медийном мейнстриме.

[15]. Выступление Румянцева, впрочем, в эфир не пустили, пересняв этот кусок программы. Сам Румянцев убежден, что произошло это, в частности, из-за того, что он открыто заявил о том, что является национал-социалистом.

[16]. Подробнее о запрете НДПР см.: Лихачев В. Политический антисемитизм в современной России // Центр "СОВА". Национализм и ксенофобия (/racism-xenophobia/publications/antisemitism/political-antisemitism/2003/08/d754/).

[17]. См. об этом: Кожевникова Г. Язык вражды в СМИ после Беслана: поиски врага и ответственность журналистов // Центр "СОВА". Национализм и ксенофобия. 2004. 29 ноября (/racism-xenophobia/hate-speech//21728E3/492BB55).