Страсбургский суд присудил участницам Pussy Riot, участвовавшим в акции в храме Христа Спасителя, в общей сложности около 50 тыс. евро.
17 июля 2018 года Европейский суд по правам человека (ЕСПЧ) вынес решение по жалобе участниц группы Pussy Riot относительно преследования за выступление в храме Христа Спасителя. Суд постановил, что Россия должна выплатить по 16 тыс. евро компенсации морального вреда Марии Алехиной и Надежде Толоконниковой и 5 тыс. евро – Екатерине Самуцевич. Кроме того, им положена компенсация судебных издержек в размере 11 760 евро.
ЕСПЧ установил, что в отношении заявительниц были нарушены положения ст. 3 Европейской конвенции по правам человека (запрещение пыток), п. 3 ст. 5 (право на свободу и личную неприкосновенность), пп. 1 и 3 (с) ст. 6 (право на справедливое судебное разбирательство) и ст. 10 Конвенции (право на свободу выражения мнения). Нарушение ст. 3 Конвенции ЕСПЧ усмотрел в условиях перевозки Алехиной, Толоконниковой и Самуцевич на суд и в условиях нахождения в суде, нарушение ст. 5 – в необоснованном предварительном заключении, нарушение ст. 6 – в невозможности свободно общаться с адвокатами.
Рассматривая вопрос о соответствии наказания Pussy Riot за акцию в храме Христа Спасителя ст. 10 Конвенции, ЕСПЧ приобщил к делу, помимо заявления России, замечания "Альянса в защиту свободы" (Alliance Defending Freedom, ADF), Amnesty International и Human Rights Watch, а также международной организации Article 19.
Вначале суд ответил на вопрос, были ли действия участниц группы "актом выражения мнения". ЕСПЧ полагает, что перформанс Pussy Riot представлял собой смесь поступка и высказывания, что, согласно судебной практике, приравнивается к форме художественного и политического выражения, которые защищены положениями ст. 10. Уголовное преследование Pussy Riot, таким образом, приравнивается к вмешательству в свободу выражения мнения.
Вопрос о том, было ли это вмешательство основано на законе, суд оставил открытым. Относительно того, преследовало ли это вмешательство законную цель, ЕСПЧ пришел к выводу, что поскольку перформанс проходил в храме, таковое вмешательство может рассматриваться как преследовавшее законную цель защиты "других".
Основной вопрос в этой части жалобы состоял, по мнению ЕСПЧ, в том, было ли вмешательство в права Алехиной, Толоконниковой и Самуцевич необходимым в демократическом обществе. Суд отметил, что они хотели привлечь внимание граждан и РПЦ к собственному несогласию с политической обстановкой в России и отношению патриарха Кирилла и других священнослужителей к протестам оппозиции, а эти темы имели общественное значение. Если речь идет об общественных интересах, ограничения, которые могут быть наложены на высказывание в соответствии с п. 2 ст. 10 Конвенции, особенно малы. Тем не менее, ст. 10 не предоставляет какой-то особенной свободы выбора дискуссионной площадки – в частности, не дает права на проход на территорию частной собственности и даже любой государственной собственности. Более того, проведение перформансов или оглашение политических речей в некоторые местах со свободным входом может требовать уважения к правилам поведения в этих местах. В данном случае перформанс проходил в храме, и можно считать, что он нарушил правила поведения в месте богослужений, поэтому наложение определенного наказания в принципе может быть обосновано требованием защиты "других", хотя после исполнения песни в Елоховском соборе никакого разбирательства не последовало.
Участницы группы были приговорены к одному году и 11 месяцам заключения (Алехина и Толоконникова отбыли в колонии год и десять месяцев и были амнистированы, Самуцевич – семь месяцев, после чего срок был заменен на условный). С учетом того, что они не сорвали богослужение, не нанесли травм прихожанам и не повредили церковное имущество, ЕСПЧ счел это наказание чрезвычайно строгим и решил выяснить, привели ли российские суды относимые к делу и достаточные обоснования для его назначения.
В ЕСПЧ отметили, что участницы группы были осуждены по ч. 2 ст. 213 УК (хулиганство, осуществленное по мотиву религиозной ненависти организованной группой), и суды не изучали содержание исполненной песни "Богородица, Путина прогони", но оценивали в основном поведение подсудимых. Суд первой инстанции указал на одежду участниц Pussy Riot, их движения и бранный характер произнесенных ими слов, отметив, что такое поведение не было уважительным по отношению к канонам РПЦ и что представители других религий и неверующие также нашли его неприемлемым.
Исходя из практики ЕСПЧ, при рассмотрении подобных дел нужно принимать во внимание три фактора. Во-первых, имеет значение, были ли сделаны спорные заявления в напряженной политической или общественной обстановке – если да, то та или иная форма вмешательства в них может быть оправданной. Во-вторых, следует рассмотреть, могут ли они сами по себе или в широком контексте считаться прямыми или косвенными призывами к насилию или оправданием насилия, ненависти и интолерантности. В-третьих, должна быть рассмотрена форма высказываний и их способность привести к пагубным последствиям. ЕСПЧ отдельно отметил, что изучает все эти факторы в целом, то есть выносит решения с учетом контекста. Аналогичные принципы рекомендует к применению Европейская комиссия по борьбе с расизмом и нетерпимостью (ECRI). При этом, заметили в ЕСПЧ, по международным стандартам уголовные наказания допустимы только за возбуждение ненависти, но не за неуважение к религии или богохульство само по себе.
Страсбургский суд признал, что поведение Pussy Riot могло оскорбить какое-то число людей, в том числе прихожан, однако из решений российских судов невозможно вычленить ни одной фразы, в которой это поведение описывалось бы как возбуждение религиозной вражды. ЕСПЧ указал на то, что суды отметили несоответствие одежды подсудимых и их поведения канонам РПЦ, но не проанализировали контекст перформанса, не изучили вопрос о том, могли ли их действия рассматриваться как призыв к насилию или его оправдание, не взвесили, могли ли эти действия привести к пагубным последствиям.
По мнению ЕСПЧ, действия Pussy Riot не содержали элементов насилия и не оправдывали насилие или вражду в отношении верующих. Страсбургский суд считает, что мирные и ненасильственные формы выражения мнения не должны наказываться тюремным заключением, а вмешательство в свободу выражения может иметь устрашающее воздействие, и это следует иметь в виду при оценке пропорциональности наказания.
Таким образом, по мнению ЕСПЧ, российские суды не представили публике относимых к делу и достаточных оснований, оправдывающих уголовное наказание и лишение свободы участниц Pussy Riot, и наложенные санкции не были пропорциональны заявленной законной цели.
Алехина и Толоконникова также жаловались на признание экстремистскими четырех видеозаписей Pussy Riot. Свои позиции по этому вопросу суду представили, помимо заявительниц, российские власти, организации Amnesty International и Human Rights Watch, а также Article 19. ЕСПЧ признал эту часть жалобы подлежащей рассмотрению, несмотря на то, что в российских судах обжаловать запреты роликов пыталась Самуцевич, а не Алехина и Толоконникова.
Рассматривая вопрос о том, было ли вмешательство в права Алехиной и Толоконниковой основано на законе, ЕСПЧ отметил, что правовые основания для него были, однако вопрос состоит в том, можно ли было предвидеть это вмешательство. Заявительницы полагали, что не могли предусмотреть подобного шага со стороны государства, поскольку понятия "экстремизм" и "экстремистские материалы" определены законом слишком широко. ЕСПЧ заметил, что подобное замечание делала и Венецианская комиссия, подчеркивая отсутствие в определении экстремизма связи с насилием и неуточненность понятия "экстремистские материалы". Тем не менее, как и в предыдущем случае, вопрос об основаниях для вмешательства в права заявительниц суд оставил открытым.
Выясняя, можно ли назвать запрет видеороликов вмешательством в право на свободу выражения мнения, необходимым в демократическом обществе, ЕСПЧ отметил, что в случаях, когда высказывания не содержат прямого или косвенного побуждения к насилию, государство не должно ограничивать права общественности на ознакомление с ними. Решение же Замоскворецкого районного суда, по мнению ЕСПЧ, было несовершенно по ряду причин. Во-первых, расценил ролики как экстремистские материалы в действительности не суд, а эксперты-лингвисты, вышедшие за рамки лингвистического исследования и давшие юридическую квалификацию объектам изучения. ЕСПЧ нашел это неприемлемым, обратив внимание на аналогичные выводы по жалобе Дмитриевского против России.
Во-вторых, российский суд не пытался самостоятельно исследовать видеоматериалы и не указал, какие конкретно элементы видео нарушают положения федерального закона "О противодействии экстремистской деятельности". Более того, суд даже почти не цитировал соответствующие части экспертного заключения, а привел только его выводы. Практически полное отсутствие мотивировки не дает возможности понять, каково же было обоснование для запрета, подчеркнули в ЕСПЧ. По мнению страсбургских судей, это означает, что российские суды не применили стандарты рассмотрения дела, соответствующие принципам ст. 10 Конвенции, не основывались на допустимой оценке релевантных фактов и, следовательно, не предоставили относимых к делу и достаточных оснований для вмешательства.
В ЕСПЧ также учли аргумент заявительниц о том, что они не были привлечены к процессу: сначала их не проинформировали об иске о запрете видео, а затем Самуцевич не была признана заинтересованным лицом. Страсбургский суд отметил, что проблема касается не только отдельно взятого дела Pussy Riot, но и в целом соответствующих положений действующего российского законодательства. ЕСПЧ неоднократно признавал нарушением ст. 10 Конвенции невозможность в разных странах оспорить уголовные обвинения в случаях, если фигуранту дела запрещают приобщать к делу доказательства и заявлять об оправдывающих основаниях. По мнению Страсбургского суда, аналогичная проблема возникает в России при рассмотрении исков, связанных с применением ФЗ "О противодействии экстремистской деятельности": российские суды в принципе не могут сформулировать относимые к делу и достаточные основания вмешательства в права, гарантированные ст. 10 Конвенции, не взвесив аргументы государства с одной стороны и заинтересованных лиц с другой.
Таким образом, заявили судьи ЕСПЧ, запрет видеороликов Pussy Riot не отвечал требованию насущной общественной потребности, был непропорционален заявленной законной цели и, соответственно, вмешательство в права участниц группы не было необходимым в демократическом обществе.
Судья Мария Элосеги выступила с "частично особым мнением". Она, в частности, заявила, что не видит в приговоре Pussy Riot нарушения ст. 10 Конвенции. По ее мнению, эта статья, с одной стороны, вообще не защищает вторжения на территорию религиозных объектов, а с другой стороны, не защищает право на оскорбление и унижение личности. Элосеги отметила, что суд должен был подчеркнуть, что акция могла бы быть наказана в административном или гражданском порядке. Указав, что христиане имеют право молиться, не опасаясь обсценных, враждебных и насильственных протестов в церкви, судья подчеркнула, что цель Pussy Riot не может оправдывать использованные группой средства. Хотя действия Pussy Riot не могут считаться возбуждающими вражду, они могут быть признаны провокационными и прямо связанными с негативной стереотипизацией православных, заслуживающей наказания, пускай и не в уголовном порядке, подчеркнула Элосеги.
