Новые поправки в статьи 280 и 282 Уголовного кодекса обосновываются в том числе ростом числа экстремистских преступлений. Но если говорить о насильственных экстремистских преступлениях, то такого роста сейчас не происходит вовсе. А если считать преступления пропагандистского характера, то динамику оценить невозможно, потому что непонятно, что относится к этим преступлениям, а что нет, это выясняется только в суде.
Я не спорю с тем, что в Интернете, как и во всех прочих средах, есть подстрекательские публикации. Но непонятно, почему нынешнего законодательства не хватает для того, чтобы с этим бороться. Есть уже довольно обширная судебная практика уголовных приговоров, в том числе по статьям 280 и 282, именно за преступления в Интернете. И это не составляло проблемы. Я сейчас говорю не о правомерности вынесенных приговоров, а только о том, что нет проблемы с правоприменением.
Поэтому я думаю, что есть два варианта. Более вероятный заключается в том, что хочется обозначить борьбу. Кроме того, это старый законопроект, прошлогодний еще, не знаю, почему он так долго добирался до внесения. И, возможно, он отражает какие-то устаревшие представления сотрудников правоохранительных органов о том, что здесь важно, а что нет.
Можно рассуждать о том, стало в Интернете экстремизма больше или меньше, но это абсолютно невозможно измерить. Когда Нургалиев сообщает нам фантастические цифры - 7500 экстремистских сайтов, - непонятно, что именно посчитано. Если это сайты, которые систематически ведут подстрекательскую деятельность, то их явно меньше семи тысяч, просто на порядок. А если считать, скажем, все записи «Вконтакте» с неполиткорректными высказываниями, то эта цифра тоже будет другая, но уже гораздо больше.
Вообще законодательство не различает, в какой среде сделано высказывание. Если вводятся ограничения на свободу слова, то они действуют вне зависимости от формы, в которой высказывание было сделано. Здесь важно одно: чтобы высказывание представляло общественную опасность и было сделано публично. Интернет сюда подходит, но не весь и не в одинаковой степени. Вот главная проблема, связанная с этими поправками.
Если посмотреть на изменение в 282-й статье, то оно вообще не имеет никакого смысла, потому что там и так говорилось, что это должно быть публичное высказывание, в том числе в СМИ. Теперь написано "в том числе в СМИ и Интернете». То есть по существу ничего не изменилось.
А вот в 280-й статье поправка весьма существенная и довольно неприятная. Там СМИ фигурируют только во 2-й части статьи, то есть в более тяжком варианте. То есть призывы к экстремистской деятельности, что бы это ни значило, если они осуществлены в СМИ, наказываются серьезнее – в качестве наказания предусмотрено только лишение свободы, никаких штрафов и обязательных работа. И теперь к этому приравнен Интернет.
Что будет считаться публичным, не очень понятно. На этот счет не существует общего мнения, к сожалению, ни в правовой науке, ни в комментариях к законодательству. Обычно в комментариях к Уголовному кодексу преобладает толкование слова "публичный" как "обращенный к неопределенному кругу лиц". Скажем, если я обращался не к двум собеседникам, а выступил на площади, сколько бы там ни было народу, это публичное выступление. С Интернетом это сложнее, потому что формально любая незакрытая запись в том же «Вконтакте» является публичной, ее может прочесть кто угодно. На практике же ее читают несколько человек, которые знакомы с автором. Основная масса авторов «Вконтакте» - это какие-то частные лица, подростки прежде всего. Это болтовня. И фактически любая болтовня, если она формально может рассматриваться как призыв, сразу подпадает под 2-ю часть 280-й статьи. А это нешуточная вещь – лишение свободы.
И есть еще формулировка, она даже несколько хуже – что значит доступно? Это не прописано в законодательстве толком. Интернет – это ведь не только общедоступные сайты, это еще много чего: та же почта, к примеру, она же тоже в Интернете лежит. Ну, допустим, моя почта закрыта паролем и в этом смысле вроде бы не публична. Но ведь я могу этот пароль дать нескольким людям, чтобы они могли мою почту читать, почему бы и нет? Есть закрытые форумы, в которые тоже вход под паролем, - публичное ли это место? Все это довольно загадочно, и разъяснять это никто пока, по-моему, не планирует.
Я могу только ожидать, что изменение обсуждаемых статей Уголовного кодекса приведет к тому, что будет больше дел из-за каких-то малозначительных эпизодов. И сейчас-то, наверное, половина дел по этим статьям – это преследование людей за какие-то малоприятные высказывания, но сделанные на каком-нибудь форуме или на заборе, то есть заведомо не очень-то публичные.
Тут есть такой чисто бюрократический элемент: борцам с экстремизмом надо же отчитываться. Конечно, трудно критерий публичности сформулировать в законе исчерпывающим образом: такой вопрос могли бы решать судьи в каждом отдельном случае. Но до таких тонкостей судебное рассмотрение никогда не доходит, это слишком сложно. Обычно ограничиваются тем, что признают: да, запись была общедоступной, следовательно, ее могли прочесть миллионы. То есть они никогда в жизни этого не прочли бы, но в принципе могли.
Бывают комические случаи, как в деле Саввы Терентьева. Было известно и публично растиражировано имя этого человека, довольно скоро стало понятно, в каком блоге это все было написано. Поэтому после того как это стало известно, гораздо больше людей это прочитало, чем до того. Вне зависимости от того, как квалифицировать само высказывание, понятно что заведение уголовного дела только привлекло внимание к нему.
