7 августа Верховный суд РФ должен рассмотреть кассационную жалобу на решение о запрете Национал-большевистской партии, принятое Мосгорсудом 19 апреля. Текст судебного решения был получен Эдуардом Лимоновым с очень большой задержкой и был немедленно обжалован.

Можно только понадеяться, что суд примет во внимание не только те аргументы, которые были изложены в жалобе Э.Лимонова, но и некоторые другие, более существенные.


Как мы уже писали, решение о запрете было принято на основании трех эпизодов в деятельности национал-большевиков. При этом один из этих эпизодов вообще не может вменяться нынешней НБП (см. ниже), а два других были судом недостаточно расследованы (см. также ниже) и, в любом случае, недостаточно серьезны, чтобы запрещать всю организацию.

Эти два эпизода (вторжение на заседание петербургского Законодательного собрания (ЗАКСа) и на избирательный участок в Подмосковье) очень характерны для деятельности НБП. Эти акции носят демонстративный характер, работе учреждений, на которые они направлены, они мешают не слишком сильно или не мешают практически вовсе, насилие со стороны участников акции применяется в самой минимальной степени (зато насилие со стороны правоохранительных органов применяется потом в избытке).

Все такие акции могут быть юридически охарактеризованы как мелкое хулиганство под политическими лозунгами. Их совокупная общественная опасность весьма невелика, хотя вовсе безобидными их считать тоже нельзя. Наверное, так же можно оценить и деятельность НБП в целом.

Запрещать организацию за такого рода деятельность явно чрезмерно. Следует понимать, что запрет отнюдь не эквивалентен ликвидации: в случае ликвидации те же люди могут запросто зарегистрировать новую организацию или продолжить деятельность без регистрации, а вот в случае вступления запрета в силу (для НБП он вступит в силу после подтверждения Верховным Судом) любые действия от имени запрещенной организации станут основанием для привлечения к уголовной ответственности по ст. 282-2 УК (до двух и трех лет лишения свободы для рядового участника и организатора, соответственно).

Как уже известно по практике применения ст. 282-2 к реальным или предполагаемым членам исламистской организации "Хизб ут-Тахрир", достаточно будет буквально любого действия от имени НБП - посещения собрания, подписания письма и т.д. В НБП состоят сотни активных молодых людей, и трудно ожидать, что они просто забудут об этом. Таким образом, решение о запрете может стать причиной действительно массовых репрессий. Радикальные, до малоопасные акции НБП не заслуживают столь суровых санкций.


Следует сказать, что основная аргументация Э.Лимонова в его кассационной жалобе выглядит крайне неубедительно.

Он настаивает, что ранее существовавшие юридические лица НБП не имеют отношения друг к другу и к ныне действующим национал-большевикам. Но суд совершенно справедливо решил, что Национал-большевистская партия - это общественная организация, действующая без регистрации, и признаков ее организационной деятельности - более, чем достаточно. Юридические же лица, возникавшие в ее истории, - лишь часть ее многообразной деятельности.

Еще более странно выглядит аргумент, что лично Эдуард Лимонов (Савенко) не может рассматриваться как руководитель НБП, что он - лишь идейный лидер. В частности, по этой причине Лимонов отказывался опротестовывать вынесенные НБП предупреждения. Но суд справедливо решил, что есть достаточно доказательств того, что Лимонов - именно руководитель НБП, не только того или иного ее юридического лица, но всей существующей уже более десяти лет организации.


Единственный серьезный аргумент в жалобе Лимонова заключается в том, что он просто не знал о предупреждениях до момента вручения их ему лично (т.к. их слали по месту прописки, а он там не живет), а вручили их уже после подачи иска о запрете. Наверное, кто-то может усомниться в правдивости Лимонова в этом пункте, но его объяснения правдоподобны и, главное, решение суда эту его позицию не опровергает. В конце концов, по столь важному поводу прокуратура могла бы найти возможность вручить предупреждение такому публичному человеку, как Эдуард Лимонов.

Промашка с предупреждениями отметает тот аргумент суда, что организация может быть запрещена просто за то, что не обжаловала предупреждения в суд. Эта норма закона "О противодействии экстремистской деятельности" до сих пор ни разу не применялась, но и в случае НБП применена быть не может - именно из-за запоздалого вручения предупреждений.

Аналогично, отпадает и обвинение в том, что НБП не исправила то, о чем ее предупреждала прокуратура: она просто не успела бы исправить. Другое дело, что НБП явно и не собиралась бы "исправляться", то есть отказываться от своей обычной практики, это подтверждается многими событиями последнего времени. И суд может, в конце концов, запретить организацию и без предупреждений, просто по совокупности ее деяний, если они будут сочтены особенно опасными. Поэтому все-таки необходимо рассмотреть эти деяния по существу, чего сам Лимонов в своей жалобе делать не стал.


Наиболее серьезным мы считаем предупреждение, вынесенное челябинской организации НБП за несколько публикаций в ее газете "PARA BELLUM". За эти публикации их авторы были осуждены сразу по нескольким статьям УК. Не обсуждая подробности этого уголовного дела, следует признать, что публикации действительно были неприемлемы с точки зрения закона.

Но примерно в то же самое время эта группа челябинских национал-большевиков приняла участие во внутрипартийном расколе, на который пошла последовательно националистически ориентированная часть актива НБП, недовольная новым политическим курсом руководства. В результате большая группа членов НБП была исключена из НБП решением политсовета НБП от 11 марта 2006 года. И протокол заседания был признан судом подлинным. Предупреждение же по этому эпизоду было вынесено 8 февраля 2007 года, когда тех, из-за кого это было сделано, давно не было в НБП, так что НБП просто нечего было исправлять.

За исключением последовало публичное отмежевание от "челябинских раскольников" на сайте НБП, где, среди прочего, говорилось, что один из них исключён за статью, фигурировавшую позже в его деле. Так что мнение суда, что НБП не отмежевалась от объекта челябинского предупреждения, как это предписывает закон "О противодействии экстремистской деятельности", ошибочно.


Два других эпизода могут подходить под действующее определение экстремизма, а именно под следующие два пункта:

"воспрепятствование законной деятельности государственных органов, избирательных комиссий, а также законной деятельности должностных лиц указанных органов, комиссий, соединенное с насилием либо угрозой его применения;

применение насилия в отношении представителя государственной власти, либо на угрозу применения насилия в отношении представителя государственной власти или его близких в связи с исполнением им своих должностных обязанностей".

Действительно, участники акций препятствовали деятельности питерского ЗАКСа и подмосковного избирательного участка (так что, наверное, и местного избиркома). И НБП никогда не отмежевывалась от их действий. Вопрос только в том, применяли ли они при этом насилие

В случае с избирательным участком в решении суда говорится о насилии по отношению к председателю избирательной комиссии, пусть даже насилие было, судя по тексту судебного решения, весьма незначительным. Но откуда известно, что факт насилия имел место? Суд справедливо указывает, что наличие приговора по уголовному делу - а по этому эпизоду ведется уголовное дело - не обязательно для решения по гражданскому делу о запрете НБП, но ведь сами используемые в решении факты данным судом не расследовались, суд полностью положился на данные прокурорской проверки. Это означает, что суд вынес решение на основании ключевых для дела фактов, которые в судебном заседании (ни в этом, ни в каком-то другом) не устанавливались. И это - очень важное процессуальное нарушение.

При вторжении в ЗАКС нацболы применили, как сказано в решении суда, "насилие, не опасное для жизни и здоровья в отношении инспекторов службы 1-го полка милиции... причинив им физическую боль". Правда, и этот факт тоже в судебном заседании не доказывался, а опирается только на данные прокурорской проверки.

В случае с ЗАКСом, в отличие от подмосковного эпизода, можно также учесть, что насилие было применено не к самим законодателям. Насилие было применено только к милиционерам, но уже очень скоро (правда, позже, чем 7 августа), когда вступят в силу подписанные Президентом поправки в антиэкстремистское законодательство [1], такое деяние перестанет быть экстремистским, т.к. соответствующий пункт (второй из приведенных выше) из определения экстремизма этими поправками исключен. Применение силы к отдельному милиционеру является, безусловно, преступным, но не является экстремистским. А вот деятельности депутатов участники акции практически не помешали (их очень быстро вывели из зала), так что трудно говорить о "воспрепятствовании деятельности" ЗАКСа. Эти обстоятельства должно бы подвигнуть на новое рассмотрение этого эпизода.


Итак, даже если не соглашаться с нашими рассуждениями о малоопасности акций НБП в целом, есть по крайней мере, три причины, по которым Верховному Суду следовало бы сейчас отменить решение о запрете НБП:
- предупреждения Лимонову были вручены слишком поздно;
- предупреждение челябинской организации не имеет отношения к нынешней НБП;
- насилие по двум другим эпизодам не было доказано в суде, а если оно и имело место, то было явно незначительным.

========
[1]. Поправки вступают в силу 12 августа 2007 г.