РЕЗЮМЕ

Первая половина 2010 года принесла развитие прежних тенденций как в сфере проявлений радикального национализма, так и в области противодействия ему [1].

Второй год подряд происходит снижение количества жертв расистского насилия. И вновь в первую очередь — за счет Москвы; впрочем, позитивные изменения намечаются и в Петербурге. В остальных городах ситуация в целом не меняется. Явно развивается стремление ультраправых к антигосударственному террору, особенно на волне все возрастающих антимилицейских настроений. Развивается и бытовое ксенофобное насилие, провоцируемое как глубоко укорененными в общественном сознании антикавказскими и антимусульманскими стереотипами (это было очевидно после терактов в московском метро 29 марта 2010 г.), так и действиями государства (кампания против Свидетелей Иеговы).

Публичная активность ультраправых групп свелась к минимуму, необходимому для напоминания о своем существовании сочувствующим и не входящим в состав тех или иных организаций активистам и для демонстрации благополучия в организациях (неубедительной). Все значимые ультраправые организации в настоящее время подвергаются серьезному давлению со стороны правоохранительных органов. Отсутствие массовых публичных мероприятий праворадикалы пытаются компенсировать “идеологической работой”: появился (особенно весной) целый ряд программных текстов, посвященных тактике и стратегии развития ультраправых групп и “антигосударственной борьбы” в целом.

Праворадикалы по-прежнему активно пользуются избирательными кампаниями (и 2010 год даже ознаменовался попыткой “установления русской власти в одном отдельно взятом районе”), а также время от времени пытаются разыграть “кондопожский сценарий” провоцирования этнически окрашенных конфликтов.

Первая половина 2010 года ознаменовалась продолжающимся количественным и качественным улучшением уголовного преследования расистского насилия, хотя в отдельных регионах очевидна тенденция к минимизации наказаний за подобные преступления. Но практически ничего не изменяется к лучшему в преследовании праворадикальной пропаганды. Этот сегмент борьбы с ксенофобией со стороны государства по-прежнему неэффективен.

В нормативно-правовой сфере противодействия ксенофобии наиболее значимым событием первой половины года стало постановление Пленума Верховного суда России, разъясняющее правоприменение в сфере законодательства о СМИ и защитившее масс-медиа от необоснованного антиэкстремистского преследования, примеров которого за последние годы накопилось немало.

ПРОЯВЛЕНИЯ РАДИКАЛЬНОГО НАЦИОНАЛИЗМА

За первое полугодие 2010 года от расистского и неонацистски мотивированного насилия пострадало не менее 167 человек, 19 из которых погибли. За аналогичный период 2009 года было убито 52 и ранено 242 человека [2]. Уже второй год мы отмечаем неуклонное снижение расистского насилия, которое по-прежнему происходит в первую очередь за счет сокращения количества нападений в Москве. Но, помимо этого, все более и более очевидным становится, что информация о подобных инцидентах часто просто не попадает в публичное пространство — и об инцидентах мы узнаем не в момент совершения преступления, а в момент вынесения приговора нападавшему [3].

География расистского насилия изменилась мало. По-прежнему уверенно лидируют Московский регион (город и область, 9 убитых, 53 раненых), Петербург и область (1 убитый, 26 раненых) и Нижний Новгород (2 убитых, 12 раненых). Всего же расистские инциденты зафиксированы в 32 регионах России, причем в некоторых из городов — после годичного (Иркутск, Тверь, Томск), а то и двухлетнего (Иваново) перерыва. Это еще раз подчеркивает, что наша статистика лишь обозначает проблемные регионы, в которых действуют расистские группы, осуществляющие нападения, но не показывает весь масштаб ксенофобно мотивированного насилия.

По сравнению со всем предыдущим периодом наблюдений произошли некоторые изменения в том, кто чаще всего становится объектом нападений. Если уроженцы Центральной Азии традиционно лидируют в этой печальной статистике (не менее 9 убитых и 28 раненых), то уроженцы Кавказа, долгие годы занимавшие второе место в списке жертв, на этот раз занимают лишь четвертое место (2 убитых, 11 раненых), уступив представителям неформальной, в том числе и антифашистски настроенной, молодежи (3 убитых, 33 раненых) и темнокожим (1 убитый, 15 раненых). Впрочем, вряд ли последние чаще стали подвергаться насилию, просто в Москве появилась организация, которая, в частности, занимается систематическим сбором информации о расистских проявлениях в отношении темнокожих в Москве — Moscow Protestant Chaplaincy. Ее данные существенно изменили представления о степени некомфортности существования людей с темным цветом кожи в российской столице, сделав достоянием гласности те инциденты, о которых ранее никто бы не узнал.

А вот второе место “неформалов”, судя по всему, неслучайно. И даже при всех издержках нашего мониторинга, вероятно, в целом отражает рост напряженности в уличном противостоянии неонацистски и антифашистски настроенных группировок, о котором мы говорим уже несколько лет. Причем, как принято в нашей методике, эта статистика традиционно не включает жертв массовых драк. Более того, подавляющее большинство пострадавших в этой группе не являются “боевыми антифа” — это либо посетители концертов, которые неонацисты считают “антифашистскими”, либо люди, которых просто “приняли за антифа”, и т.д.

Антигосударственный террор

По-прежнему в деятельности ультраправых группировок сохраняется стремление к осуществлению террора, который можно охарактеризовать как антигосударственный — подрывы стратегических объектов (как, например, подрыв железнодорожных путей и дрезины под Петербургом в феврале 2010 года), поджоги и подрывы милицейских участков (Пенза, Ростов-на-Дону). Всего за первые полгода было зафиксировано не менее 9 таких преступлений.

С особой тревогой, безусловно, эксперты и правоохранители ожидали 5 мая, поскольку ультраправые заранее анонсировали повторение “дня гнева”, проведенного годом ранее. Однако общероссийской акции не получилось даже в пропагандистском плане. (Напомним, в 2009 году праворадикалы взяли ответственность практически за все инциденты в этот день, в которых либо пострадавшие были неславянами, либо это были возгорания административных зданий и имущества, и даже выдумывали подобные события). 5 мая 2010 г. инциденты были отмечены лишь в Петербурге и Москве, в ночь на 6 мая — в Пензе.

Впрочем, провал “дня гнева” был предсказуем. Во-первых, готовились к нему не только неонацисты, но и правоохранительные органы. А во-вторых, в отличие от 2009 года, не было сильной идеологической мотивации. Ведь 5 мая 2009 г. было 40-м днем со дня самоубийства в СИЗО одного из лидеров Национал-социалистического общества (НСО) Максима (Адольфа) Базылева. Отмечать год и 40 дней со дня гибели выглядело, видимо, даже в глазах ультраправых довольно нелогично, а эффект от первого “дня гнева” был не настолько силен, чтобы заложить традицию.

В отсутствие скоординированных террористических кампаний более заметными становятся политически мотивированные убийства, и ультраправые стремятся сделать их как можно более значимыми для общества в целом. Таким преступлением в 2010 году стало убийство федерального судьи Московского городского суда Эдуарда Чувашова, который вел, в частности, дело группы “Белые волки”, обвиняемой в серии убийств людей с неславянской внешностью. Именно с этим делом были связаны угрозы в адрес судьи, прямо спровоцированные авторами одного из интернет-ресурсов, близких к “Русскому образу” и его юридическому проекту “Русский вердикт”. И именно “праворадикальная” версия убийства в конце концов, по заявлению следствия, стала доминирующей в расследовании этого убийства.

И, безусловно, говоря об антигосударственном терроре, нельзя не упомянуть о “приморских партизанах”. Подчеркнем, что, по имеющимся на сегодняшний момент сведениям, невозможно говорить, были или не были участники группировки мотивированы праворадикальными идеями. Однако показательно, как ультраправая среда попыталась воспользоваться ситуацией.

Напомним, в конце мая в Приморском крае начались вооруженные нападения и убийства на сотрудников милиции, в результате которых погиб как минимум один и было ранено 3 человека [4]. В первой декаде июня, после того как приморские правоохранительные органы опубликовали список предполагаемых участников группировки (позже он был скорректирован) и выяснилось, что в группе присутствуют как минимум два человека, хорошо известных в ультраправой среде Приморья [5], неонацисты поспешили максимально использовать этот повод для рекламы теории “белой революции”.

Первые упоминания о том, что приморские бандиты могут иметь отношение к ультраправым, появились на сайте одного из проектов “Северного братства” после того, как была обнародована информация о первом (майском) нападении. Бандиты назывались “бойцами сопротивления” и “русскими бойцами”, однако обладали ли редакторы проекта реальной информацией об идеологической мотивации преступников или это изначально была попытка “присвоить” новость, неизвестно.

После появления информации о личностях подозреваемых, 8 июня 2010 г., ультраправый сегмент интернета подключился к пропагандистскому освещению деятельности группы с максимальной активностью. И в целом пиар-кампания эта тем более эффективна, что антимилицейские настроения в обществе в настоящий момент, видимо, сильны как никогда.

От имени лидера группы Р. Муромцева были опубликованы два воззвания, в которых содержались призывы “защитить русский народ и Россию от национальных изменников и предателей” с оружием в руках, транслировались известные расистские максимы, антиправительственная направленность действий мотивировалась в том числе и расистскими аргументами (противостояние “жидовской власти”). Уже это заставляло предположить, что тексты не принадлежали группе, и сомнения в этом исчезли, когда приморские милиционеры заявили, что информация об участии в банде Р. Муромцева было ошибочным.

Однако на агитационную кампанию ультраправых это не повлияло. Мы видим, как закладываются основы культа очередных “погибших белых героев”. Во Владивостоке текст “Воззвание партизан Приморья” начали распространяться в виде листовок. С фактической поддержкой “приморских партизан” выступили активист создаваемой в настоящее время партии “Родина — Здравый смысл” Максим Калашников и лидер “Народного ополчения Минина и Пожарского” полковник Владимир Квачков. Так, первый выразил надежду на то, что в одном из городов Приморья появится Проспект приамурских партизан, второй предложил переименовать улицу, на которой произошел захват банды в Уссурийске, в улицу Сухорады и Сладких.

Бытовое ксенофобное насилие

Первая половина 2010 года принесла и существенный рост доли бытового ксенофобного насилия — уже за первые шесть месяцев нами зафиксировано не менее 17 таких нападений, в результате которых пострадало не менее 24 человек. Семь из них, в результате которых пострадало 12 человек, — это нападения на представителей “Свидетелей Иеговы”, рост насильственных действий против которых очевидно спровоцирован массовой пропагандистской кампанией, направленной против них и признанием одного из местных отделений организации экстремистским. Еще не менее 5 нападений, в результате которых пострадало 8 человек, — результат всплеска кавказо- и исламофобии после теракта 29 марта 2010 г. в московском метро. Наиболее диким эпизодом, характеризующим ситуацию, которая сложилась в Москве после терактов, стало избиение 17-летней девушки-армянки, на которую озверевшая толпа напала у метро “Автозаводская”. На ней порвали одежду, сильно поранили лицо, избили. И девушка, и ее семья были настолько напуганы, что побоялись не только обратиться в милицию и за медицинской помощью, но и вообще остаться в городе.

Вандализм

По-прежнему остается активной, хотя и не растет количественно, деятельность вандалов, мотивированных религиозной, этнической или идеологической ненавистью. За первые 6 месяцев 2010 года нами было зафиксировано не менее 57 актов вандализма (за аналогичный период 2009 года — 53). При этом совершенно очевидно, что тенденция преобладания идеологически мотивированного вандализма (организованные граффити- и стикер-акции, направленные на рекламирование ультраправых групп, осквернение мемориалов Великой Отечественной войны и т.п.) не только сохраняется, но и развивается.

Так, за первые 6 месяцев были зафиксированы 37 актов “идеологического” вандализма (не считая террористических атак на государственные и другие объекты), а годом ранее — 26 [6]. При этом надо отметить, что в зимние, очень холодные, месяцы активность неонацистских граффитистов была очень невелика. И по-прежнему среди граффити-акций особняком стоят акции “Сопротивления” и “Русского образа”, которые прямо рассматривают действия по организованной расклейке стикеров или разрисовыванию стен не только как саморекламу, но и как своеобразную проверку на надежность потенциальных “соратников”.

Но наиболее серьезными акциями подобного “идеологического вандализма”, особенно в свете убийства Э. Чувашова, вероятно, следует считать неонацистские граффити с угрозами на зданиях госучреждений (в том числе и суда, где, скорее всего будет рассматриваться дело большой группы ярославских неонацистов). Впрочем, пока такие акции единичны [7].

Доля религиозно мотивированного вандализма сокращается, и изменяется его направленность. Так, в первом полугодии от рук вандалов пострадали 6 объектов, принадлежащих “Свидетелям Иеговы” (в 2009 году — 1), 5 еврейских (в 2009 году — 11), 4 мусульманских объекта (столько же, сколько и в 2009 году), по 2 объекта, принадлежащих РПЦ и протестантским деноминациям (в 2009 году — 7 и 2 соответственно), и одно языческое капище (в 2009 году — 0). А вот степень агрессивности религиозно мотивированных вандалов почти не снижается. Из 20 атак на религиозные объекты в 3 случаях были зафиксированы поджоги (2 — здание Свидетелей Иеговы и 1 — протестантский молитвенный дом) и в 2 — взрывы (мусульманский халяльный магазин, где в результате взрыва пострадало 3 человека, и тверская синагога). За первое полугодие 2009 году было совершено 5 попыток поджогов (по 2 мусульманских и православных объекта и здание, принадлежащее “Свидетелям Иеговы”).

При этом нельзя не отметить, что все антимусульманские атаки вандалов были зафиксированы после теракта в московском метро. К этому же времени относится и антиисламская провокация в Белгороде, где 18-летний молодой человек (видимо, в рамках “Большой игры” [8]) проштамповал денежные купюры надписями “Аллаху Акбар / смерть русским” [9], явно стремясь усилить панику, царившую в обществе после теракта.

Митинговая активность

А вот политическая активность ультраправых групп была очень мала, что неудивительно: практически все они по разным причинам в настоящее время находятся под серьезным давлением со стороны государства.

Общероссийские скоординированные акции удалось организовать в рассматриваемый период лишь Движению против нелегальной иммиграции (ДПНИ).

28 февраля и 1 марта сторонники организации провели различные мероприятия в память о псковских десантниках, погибших в Чечне в 2000 году. Всего акции состоялись в 17 городах России, но только в трех, Москве, Нижнем Новгороде и Санкт-Петербурге, они собрали более полутора десятков человек. Полноценный же митинг прошел только в Москве, где собралось около 200 человек, и Нижнем Новгороде, где было около 50 человек.

Традиционно массовыми шествиями и митингами был отмечен Первомай. И вновь главным координатором и организатором выступила коалиция во главе с ДПНИ. Мероприятия прошли в 10 городах России, наиболее многочисленным стало московское первомайское шествие, собравшее около 600 человек.

Наиболее заметным “общенационалистическим” мероприятием прошедшего полугодия, пожалуй, можно назвать московский митинг 25 апреля 2010 г. у памятника Грибоедову. В нем приняло участие около 400 человек не менее чем из 18 организаций, большинство из которых — ультранационалистического толка. Однако среди участников были и те, кто позиционирует себя как умеренные националисты (например, “Народный собор” Олега Кассина) или вовсе не этнонационалисты (например, партия “Воля” Светланы Пеуновой [10]). Организаторами митинга выступила коалиция ультраправых организаций, в числе которых были “Русский вердикт” Алексея Барановского, “Сопротивление” Романа Зенцова и др. [11] Основным лозунгом мероприятия стало требование отмены ст. 282 УК РФ. Но на наш взгляд, одним из самых важных моментов мероприятия стало то, что все без исключения участники митинга фактически присоединились к мнению организаторов, что преступники, осужденные за преступления ненависти, в том числе и серийные убийцы и террористы, являются политическими заключенными и “борцами против инородческой оккупации” России.

Все чаще и чаще активисты праворадикальных групп начинают определять себя не в идеологических и этнонационалистических терминах, а в терминах общей оппозиции действующему режиму, что выглядит особенно убедительно на фоне нарастающего давления на них со стороны правоохранительных органов. Это, в частности, проявляется в их все более заметном участии в акциях социального или общеполитического протеста. В частности, то же ДПНИ присоединилось к Всероссийской акции протеста 20 марта 2010 г. [12] (акция с требованием ряда базовых экономических и политических реформ), и к акции в защиту 31 статьи Конституции РФ на Триумфальной площади в Москве 31 мая 2010 г. Правда, в настоящее время это участие, как правило, осуществляется в персональном качестве, без соответствующей символики и предоставления слова на митинге.

Возможна и обратная ситуация — когда инициатором политического и/или социального протеста выступают ультраправые группы, а к ним “по тактическим соображениям” присоединяются группы, позиционирующие себя как “либеральные”, “демократические” и т.д.

В данном случае речь идет о так называемых чаепитиях — митингах, в числе организаторов которых выступает “Национал-демократический альянс” (НДА), созданный в марте 2010 года известными расистами Алексеем Широпаевым, Ильей Лазаренко и Михаилом Пожарским.

Сам НДА, одной из главных идей которого является создание русской конфедеративной этнонациональной республики, позиционирует себя как “оппозиционное движение, которое собирается отстаивать демократические ценности…” и при этом “национал-освободительное движение, которое будет бороться за политическое самоопределение русских, за преодоление советских пережитков, в силу которых русские лишены своих национально-территориальных образований в составе федерации”.

Изначально инициатором “чаепитий” была карликовая “Либертарианская партия” [13]. Поскольку группа очень разнообразна по своим взглядам, в ее рядах, в частности, есть и люди, открыто декларирующие расизм [14]. Наличие ультраправых в составе группы внешне никак не сказывается на ее деятельности. Но, безусловно, в этой ситуации неудивительно и сотрудничество с НДА, которое либертарианцы публично мотивируют исключительно тактическими соображениями [15].

25 апреля 2010 г. на “Московском чаепитии” присутствовали не только члены оргкомитета (НДА, “Свободные радикалы” [16], “Нация свободы” [17]), “Либертарианская партия”), но и движение “Солидарность”, московское руководство которого вполне отдавало себе отчет в том, кто является организатором митинга, и тем не менее сочло возможным принять в нем участие [18].

Кондопожская технология

Несмотря на то, что попытки повторить “кондопожский сценарий” уже более двух лет не дают ожидаемых праворадикалами результатов, они не прекращаются. В первой половине 2010 года нами было зафиксировано как минимум два таких эпизода.

В начале мая была сделана попытка представить в качестве “саратовской Кондопоги” инцидент в г. Пугачеве, где в ночь с 1 на 2 мая в результате драки в одном из местных кафе погиб местный житель, этнический русский. Убийцей оказался студент-заочник из Чечни. Видимо, ситуация в городе действительно была накалена до предела, поскольку в течение нескольких часов в город были подтянуты дополнительные силы милиции, и в течение недели, последовавшей за убийством (кстати, подозреваемый был практически сразу арестован, а в конце мая ему уже было предъявлено обвинение), в Пугачеве побывали многие региональные чиновники.

Преступление дало возможность ультраправым организациям, прежде всего ДПНИ и близкому к нему Русскому общественному движению (РОД Константина Крылова), начать активную пропагандистскую кампанию в интернете и в местных СМИ, которая, впрочем, успеха не принесла.

Гораздо более длительной была история конфликта в Кронштадте, начавшаяся с драки ветеранов войны в Чечне и группы азербайджанцев, в результате которой погиб этнический русский. Доминирующая в медийном пространстве версия конфликта такова: 10 мая 2010 г. машина, в которой ехали уроженцы Азербайджана, подрезала автомобиль, которой управлял ветеран Чечни. Последний сделал замечание обидчикам, за что был избит. Вызвав на помощь друзей, также прошедших “горячие точки”, он отправился искать обидчиков. Обнаружив их в одном из кафе, он затеял драку, азербайджанцы также вызвали подмогу, и в результате один человек был убит, еще двое были ранены.

К конфликту немедленно подключились ультраправые, которые в Петербурге гораздо организованнее и многочисленнее, чем в Саратове, и имеют значительный опыт пропагандистских кампаний.

В городе стали распространяться антикавказские листовки от имени ДПНИ [19]. Близкие к ультраправым СМИ распространяли информацию о “наглом поведении кавказцев”, об их коррупционных связях в правоохранительных органах, которую затем воспроизводили и вполне респектабельные издания.

Ультраправые активисты возлагали, по всей видимости, большие надежды на встречу с местным руководством (представителями администрации и правоохранительных органов), назначенную на 4 июня. И они явно имели на это основания, поскольку в конечном итоге на совещании разговор шел в наиболее благоприятном для них ключе — “о состоянии этнической преступности в городе” [20]. Однако поучаствовать самим ультраправым не удалось, и практически сразу после этого информационная кампания по Кронштадту была свернута.

Эти два эпизода еще раз показывают, что хотя “кондопожская технология” все еще очень привлекательна для ультраправых, реализация ее практически не приносит успехов. Происходит это как из-за того, что в противовес действиям праворадикалов появились и технологии властей (в том числе и готовность к оперативной силовой мобилизации), так и из-за существенного ослабления самого ДПНИ. Ведь если обобщить практику применения “кондопожской технологии” за несколько лет, можно легко увидеть, что наиболее успешными для организации были те ситуации, в которых, во-первых, был возможен оперативный приезд на место конфликта непосредственно Александра Белова, обладающего несомненными качествами харизматического лидера; во-вторых, наблюдалось откровенное бездействие милиции в деле если не пресечения (как в Кондопоге), то хотя бы быстрого расследования преступления и задержания подозреваемых; и в-третьих, к освещению ситуации удавалось привлечь телевидение. Сейчас А. Белов не активен, милиция мобилизуется таких случаях лучше, а у ДПНИ наблюдаются очевидные трудности с пропагандой вне интернета — прямое следствие резкого сокращения числа сторонников, произошедшего в последние два года.

Праворадикалы на выборах. Попытка установления “русской власти” в отдельно взятом районе

Традиционно большое внимание национал-патриотические организации уделяют выборам самых разных уровней. В первую очередь, предвыборные кампании рассматриваются как способ расширить аудиторию за счет возможностей бесплатной обязательной рекламы. Кроме того, практика показывает, что на выборах в местные выборные органы (муниципальные, районные собрания) у кандидатов, не входящих в официозные партийные образования, есть и некоторые шансы на получение мандата. Кроме того, зачастую национал-патриоты востребованы “большими” партиями; так, в частности, один из лидеров новосибирского ДПНИ и РОД Ростислав Антонов баллотировался в городской совет города от “Справедливой России”.

“Большим выборным днем” за рассматриваемый период было 14 марта. В этот день выборы проходили почти в 70 регионах, однако о кандидатах-ксенофобах нам известно только в трех — Тульской, Новосибирской и Владимирской областях. Это не значит, что в других регионах их не было, просто из-за крайней информационной закрытости большинства российских регионов невозможно получить оттуда интересующую нас информацию.

Как прошли выборы для тульских национал-патриотов, к сожалению, нам неизвестно.

В Новосибирске от этнонационалистических организаций баллотировалось не менее пяти кандидатов, однако избран был один Александр Люлько (лидер новосибирского отделения Русского общенационального союза (РОНС) и Союза русского народа (СРН)) [21].

Но самой напряженной была избирательная кампания во Владимирской области, которую РОНС традиционно считает своей, а лидер организации Игорь Артемов долгие годы был депутатом областного парламента.

Во Владимирской области была сделана попытка применить новую избирательную тактику. Все силы были сосредоточены на избирательной кампании в одном-единственном районе — Петушинском. Сами РОНСовцы декларировали этот опыт как попытку “создать русскую власть в одном отдельно взятом районе Исконной Руси”. Предполагалось, что на выборы в местный совет будет выставлено максимально возможное число кандидатов от РОНС и все это будет сопровождаться активной агитацией, включая агитацию “от двери к двери”.

Для обеспечения агитации, пиара и наблюдения за выборами были привлечены ультраправые активисты из других регионов. В частности, 6 февраля в Покрове активисты из Тулы устроили расистское шествие (РОНС утверждает, что это был крестный ход), и в тот же день в городе были избиты люди с неславянской внешностью.

В итоге РОНС выставил кандидатов на все 19 избирательных округов, зарегистрировано из них было только 9 (включая самого И. Артемова), еще как минимум один был снят с регистрации до начала выборов, и все, дошедшие до финала, выборы проиграли [22].

Пропагандистские искания

После довольно длительного перерыва начало 2010 года (особенно февраль-март) ознаменовалось появлением целого ряда текстов идеологического или прикладного характера, главную тему которых можно обозначить как поиск путей создания позитивного имиджа ультраправых (и, уже, неонацистских) организаций в глазах общества. При этом надо отметить существенный нюанс: позитивный имидж, по мнению большинства авторов текстов (в основном анонимов), этим группам нужен не столько для привлечения сторонников (хотя и это немаловажно), сколько для создания комфортной социальной среды обитания — сочувствия, невмешательства в преступление со стороны случайных свидетелей, готовности к стихийному этническому погрому и т.п.

В частности, появились призывы отказаться от ненаправленного террора, в результате которого страдают в том числе и этнические русские. По мнению авторов этих призывов, такие теракты настраивают людей враждебно не против государства, которое неспособно их защитить (один из постулатов идеологов “белой революции”), а против самих неонацистов.

В этом же русле находится одно из писем Николая Королева, который утверждает, что теракт на Черкизовском рынке не только задумывался, но и был осуществлен исключительно против “нерусских”; в частности, Королев заявляет, что среди погибших не было ни одного русского, разумеется, умалчивая при этом о десятках раненых.

Для привлечения сторонников среди обывателей и вовлечения аполитичной молодежи в свои ряды предлагается отказаться от негативной программы (“против нерусских”, “долой власть” и т.п.), заменив ее позитивной (“за здоровый образ жизни”, “за права русских” и т.п.). Категорически рекомендуется воздерживаться от критики власти, что позволит избежать внимания правоохранительных органов.

В очередной раз предлагается изменить тактику граффити-акций: отказаться от прямых расистских призывов и разрисовывать стены от имени кавказских националистов, имитируя грамматические ошибки и т.п. (пример такого лозунга: “Руские свини вон из росии!”).

Параллельно продолжается освоение правозащитной риторики. Вслед за РОДом, ДПНИ и “Русским образом” о готовности к “русской правозащите” заявила новая неонацистская группа, созданная под руководством недавно освободившихся петербургских неонацистов Дмитрия (Шульца-88) Боброва и Алексея (Мухи) Максимова — “Национальная социалистическая инициатива” [23]. Под “правозащитой” группа подразумевает необходимость “защищаться” от враждебных государству и обществу экстремистов-антифашистов. Впрочем, пока эта “правозащита” выразилась только в довольно анекдотичном иске к “Московскому комсомольцу в Петербурге”, который якобы задел честь и достоинство Д. Боброва.

И, конечно, нельзя не отметить программное интервью с руководителем Центральной управы ДПНИ Владимиром Басмановым (Поткиным), появившееся на ультраправых ресурсах в начале мая. Фактически в этом интервью В. Басманов пытается определить стратегию развития ультраправого движения в целом, и первоочередными задачами, помимо прочего, он видит грамотный пиар и работу со СМИ, установление прочных контактов с “дружественными” организациями для оперативного обмена информацией и координации всероссийских акций, овладение навыками конспиративной работы и организацию “внутрипартийного” образования (подготовки менеджеров среднего звена для ультраправых организаций). Впрочем, надо отметить, что в большинстве высказанных тезисов В. Басманов не оригинален, они не раз звучали в выступлениях национал-патриотов. Однако в данном случае эффект от текста, безусловно, был усилен сообщением о том, что сам Басманов незадолго до интервью был вынужден в апреле “в одной рубашке” и почти без денег в срочном порядке бежать из Москвы, опасаясь ареста.

Противодействие радикальному национализму

Первое полугодие 2010 года ознаменовалось крупнейшим за последние несколько лет массовым мероприятием и крупнейшей неполитической общественной инициативой, связанной с публичным протестом против ультраправых проявлений в России. Речь идет о всероссийской инициативе проведения антифашистских шествий и митингов в годовщину гибели адвоката Станислава Маркелова и журналистки Анастасии Бабуровой, посвященных их памяти и памяти всех погибших в России от рук праворадикалов.

Организатором акции выступил “Комитет 19 января” — неполитическое неформальное объединение общественных активистов, поддержанных многими деятелями культуры и искусства.

К сожалению, в Москве, где, по разным оценкам, в шествии приняли участие от 700 до 1000 человек, акция закончилась беспорядками, спровоцированными милицией. Тем не менее, это была крупнейшая антифашистская манифестация, начиная с 2005 года, проведенная в Москве.

Помимо Москвы, 19 января различные, хотя в основном и малочисленные, акции памяти жертв неонацистов состоялись не менее чем в 12 регионах России.

Если подавляющее большинство антиэкстремистских законодательных инициатив, выдвинутых в 2010 году, не выдерживают никакой критики [24], то нельзя не упомянуть о появившемся в середине июня конструктивном постановлении Пленума Верховного суда России “О практике применения судами закона РФ “О средствах массовой информации”” [25].

В частности, это постановление призвано упорядочить судебную практику при рассмотрении вопросов, связанных в том числе и с ответственностью СМИ за экстремизм.

Во-первых, за цитирование ксенофобных высказываний (напомним, одним из наиболее скандальных случаев стало предупреждение “Новой газете в Петербурге”, вынесенное в августе 2008 года за попытку привлечь внимание к антигрузинским инициативам местного ДПНИ): “… Суду следует учитывать не только использованные в статье, теле- или радиопрограмме слова и выражения (формулировки), но и контекст, в котором они были сделаны (в частности, каковы цель, жанр и стиль статьи, программы либо их соответствующей части, можно ли расценивать их как выражение мнения в сфере политических дискуссий или как привлечение внимания к обсуждению общественно значимых вопросов, основаны ли статья, программа или материал на интервью, и каково отношение интервьюера и (или) представителей редакции средства массовой информации к высказанным мнениям, суждениям, утверждениям), а также учитывать общественно-политическую обстановку в стране в целом или в отдельной ее части (в зависимости от региона распространения данного средства массовой информации)”.

Во-вторых, за публикации сатирических, юмористических и нереалистических материалов, в которых обыгрывается “экстремистская” тематика (здесь, вероятно, следует вспомнить комплекс предупреждений СМИ за иллюстрации к антифашистским публикациям и за антифашистские карикатуры с использованием свастики). Помимо уже процитированного выше требования учета контекста, “судам необходимо иметь в виду, что в соответствии со статьей 5 Декларации о свободе политической дискуссии в средствах массовой информации юмористический и сатирический жанр, защищаемый статьей 10 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, допускает большую степень преувеличения и даже провокации при условии, что общество не вводится в заблуждение относительно фактической стороны дела”.

В-третьих, за комментарии телезрителей (в том числе и в “бегущей строке”) и высказывания участников прямого эфира: “Судам следует учитывать особенности телевидения и радиовещания, которые ограничивают возможности журналистов и редакторов по исправлению, уточнению, толкованию или комментированию утверждений, сделанных участниками передач в прямом эфире” (все — п. 28 Постановления).

И, наконец, за комментарии на форумах зарегистрированных интернет-СМИ (самым значимым эпизодом в этой сфере стала эпопея информационного агентства “Ура.Ру”, получившего два предупреждения за высказывания на форуме в 2008 году): для зарегистрированных СМИ, имеющих не премодерируемый форум, ответственность наступает только в случае, если уполномоченный орган (прокуратура, Роскомнадзор) укажут СМИ на нарушение, и оно не будет устранено (п. 23 Постановления).

Насилие

Уголовное преследование за расистское насилие, в котором следствием и судами признан мотив ненависти, в первом полугодии было очень активно. Достаточно отметить, что за первые 6 месяцев 2010 года по таким делам было вынесено не менее 45 обвинительных приговоров против 159 человек — то есть уже больше, чем за весь 2008 год (тогда было вынесено 35 приговоров против 118 человек).

Наказания распределились следующим образом:

• 9 человек освобождены от наказания из-за истечения срока давности, причем у четверых из них исчисление срока давности выглядит крайне сомнительным [26];
• 45 человек осужден условно без дополнительных санкций;
• 14 человек приговорены к исправительным работам;
• 1 — направлен на принудительное лечение;
• 1 — на срок до 2 лет;
• 21 — на сроки до 5 лет;
• 31 человек — на сроки до 10 лет;
• 2 человека — на сроки до 15 лет;
• 8 — на сроки до 20 лет;
• 3 — на сроки до 23 лет;
• 1 — на пожизненное заключение;
• в отношении 6 человек неизвестен точный приговор, но известно, что полученные этими людьми сроки находятся в диапазоне от 2 до 18 лет лишения свободы;
• и еще в отношении 17 человек приговор, к сожалению, неизвестен вовсе, известно лишь, что он был обвинительным.

К сожалению, настораживает большое количество условно осужденных за расистское насилие. И количественно, и в процентном соотношении он уже превышает все предыдущие годовые показатели:

В очередной раз приходится повторить, что мы считаем практику условного наказания за расистское и неонацистское насилие крайне порочной, поскольку речь идет о насилии не просто не случайном, а идеологически мотивированном. Условное наказание в этом случае отнюдь не напугает преступника (как минимум про двух осужденных условно уже в этом году известно, что они не только не раскаялись, хотя и убеждали в этом суд, но и продолжают активную ультраправую деятельность, в том числе участвуют в нападениях). Оно только породит и у самого преступника, и у его идейных сторонников ощущение безнаказанности и/или даже солидарности с ними судьи. А это влечет за собой все новые и новые преступления. Так, из 80 человек, получивших в 2010 году реальные сроки заключения, как минимум шестеро к этому времени имели условные судимости, в том числе и за расистское насилие.

Особую тревогу продолжает вызывать Нижегородская область, где с начала года прошло наибольшее в России количество подобных судебных процессов, но процент условно осужденных там, вероятно, является максимально возможным. С начала года обвинительными приговорами здесь завершилось не менее 6 процессов о расистском и неонацистски мотивированном насилии, в которых было осуждено 27 человек. Но 14 из них либо не понесли наказания из-за истечения срока давности, либо получили условные сроки. Из 13 реально осужденных 1 имел условный приговор за расистское нападение, еще 9 человек осуждены за серийные убийства или покушения на убийства и трое — за серию нападений, поджогов и изготовление самодельного взрывного устройства (СВУ). То есть на сегодняшний день судебная практика по Нижегородской области не только продолжает региональную тенденцию, отмеченную нами в прошлом году [27], но фактически воспринимается как сигнал, что расистское насилие, если оно не приводит к гибели людей, в регионе ненаказуемо.

Похожей практикой в этом году “отметился” и Санкт-Петербург, где из 22 осужденных в трех процессах были освобождены от наказания или отделались условными сроками 14 человек. И петербургские правозащитники все с большей тревогой оценивают судебные перспективы самого громкого на сегодняшний день антирасистского процесса, проходящего в городе — дела банды Боровикова–Воеводина. Процесс по этой группе явно искусственно затягивается (не исключено, что демонстративная имитация суицида, предпринятая лидером группы А. Воеводиным 4 июня 2010 г., также направлена на дальнейшее затягивание процесса), между тем по части обвинений у рядовых членов группы истекают сроки давности, и возрастает вероятность того, что они вовсе избегнут наказания.

В остальных городах ситуация выглядит не столь тревожно.

В очередной раз стоит с удовлетворением отметить сокращение применения ст. 282 УК для обозначения мотива ненависти в насильственных преступлениях: за первые полгода как основная статья обвинения ст. 282 использовалась только в трех случаях. Вероятно, не в последнюю очередь это происходит за счет явного роста количества дел по так называемым легким статьям УК России (побои, легкий вред здоровью), которые все охотнее использует правоприменитель: в 9 из 41 приговора ст. 115 и 116 УК с мотивом ненависти использовались как основные статьи обвинения.

Всего же процессы, в которых были вынесены обвинительные приговоры за расистское насилие, прошли в 22 регионах России, в некоторых из них — впервые. Так, в Брянске, где до сих пор, насколько нам известно, таких процессов не было, в первой половине 2010 года было вынесено сразу два приговора за расистское насилие. Первый такой процесс завершился и в Ульяновске: там за убийство по мотиву ненависти и серию других преступлений была осуждена группа “Simbirsk White Power” из 9 человек. Мы специально отмечаем эти приговоры, поскольку рассматриваем подобные процессы как публичное политическое признание властями и правоохранительными органами региона наличия проблемы расистского насилия. И это само по себе — позитивное явление.

Но наиболее громким, пожалуй, стало дело “Белых волков” — неонацистской группы из 12 человек, обвиняемой в 11 убийствах и одном покушении на убийство.

Судьей на процессе был Эдуард Чувашов, а защиту обвиняемых вели, в частности, адвокаты из “Русского вердикта”. При этом “РВ” действовал в деле “Белых волков” по уже отработанной схеме: сначала — попытки дискредитации следствия, затем — провокация против судьи, работающего на процессе, затем — дискредитация суда присяжных.

Так, до вынесения вердикта, в январе 2010 года в интернете, на ресурсах, близких к “Русскому образу”, появился фрагмент аудиозаписи с этого процесса, проходившего, подчеркнем, в закрытом режиме, на основании которого ультраправые попытались обвинить судью Э. Чувашова в русофобии [28]. И это не могло не спровоцировать агрессию в его адрес. Кроме того, позже на ультраправых сайтах было размещено заявление, якобы сделанное одним из присяжных, выведенным из процесса до его окончания, в котором говорилось о существующей договоренности обвинения с коллегией об обязательном обвинительном вердикте.

15 февраля 2010 г. коллегия присяжных вынесла вердикт, в соответствии с которым трое членов банды были оправданы полностью, остальные признаны виновными, но доказанными присяжные посчитали лишь пять эпизодов из двенадцати. Девять членов группировки, признанные виновными, были осуждены на сроки от 6,5 до 23 лет лишения свободы.

Такой исход дела был безусловным успехом “Русского вердикта”. Фактически оно стало первым успешным процессом проекта. Однако после убийства Э. Чувашова, в котором ультраправая версия является на сегодняшний день доминирующей, вердикт присяжных выглядит в несколько ином свете. Прокуратура сразу по окончании процесса заявляла о намерении оспорить его результаты, но было ли это сделано, нам неизвестно [29].

Вандализм с использованием взрывчатки

С появлением “антигосударственного” терроризма и терроризма, направленного против любых людей, не разделяющих расистской идеологии, появились и судебные процессы по таким преступлениям.

Те из них, которые не связаны с человеческими жертвами, мы выносим в эту рубрику. В первой половине 2010 года нам известно о двух таких процессах.

В мае 2010 года обвинительный приговор был вынесен человеку, который планировал подрыв стены Новгородского Кремля во время празднования в городе “Ганзейских дней Нового Времени” (лето 2009 года) для того, чтобы “привлечь внимание к проблемам России и русского народа”. Он был признан виновным в подготовке к теракту (ч. 1 ст. 30, ч. 1 ст. 205), незаконном обороте и незаконном изготовлении взрывчатых веществ (ч. 1 ст. 222 и ч. 1 ст. 223 УК РФ соответственно) и приговорен к 5,5 годам лишения свободы. А информационные агентства, освещавшие это процесс, не могли не упомянуть о раскаянии преступника, который расплакался, когда на процессе начали выступать искусствоведы — сотрудники музея “Новгородский Кремль”.

А в июне во Владимире обвинительный приговор был вынесен праворадикалу-неоязычнику Сергею Хлупину, пытавшемуся сорвать концерт Бориса Моисеева в городе и бросившему СВУ в окно одной из владимирских церквей. Он был признан виновным в хулиганстве, совершенном с применением оружия, по мотиву религиозной ненависти (пп. “а”, “б” ч. 1 ст. 213 УК РФ, незаконном изготовлении взрывчатки (ч. 1 ст. 223 УК РФ) и в возбуждении национальной и религиозной ненависти (ч. 1 ст. 282 УК РФ).

Пропаганда

Если практика преследования расистского насилия продолжает заметно улучшаться и расширяться, то относительно преследования расистской пропаганды в очередной раз приходится повторить, что улучшения мы практически не видим.

За рассматриваемый период было вынесено 26 приговоров за расистскую пропаганду по ст. 282 УК (“Возбуждение ненависти”), четыре приговора по ст. 280 УК РФ (“Призывы к экстремистской деятельности”) и два — по совокупности статей, включая ст.ст. 280 и 282 и 282-1 УК РФ (“Создание экстремистского сообщества”). Этими решениями было осуждено 29, 4 и 5 человек соответственно.

Наказания распределились следующим образом:

• 2 человека освобождены от наказания из-за истечения срока давности (отметим, что еще один процесс по этой же причине просто не дошел до финала);
• 21 человек осужден условно без дополнительных санкций;
• 1 человек направлен на принудительное лечение”
• 2 человека приговорены к штрафам, в том числе один — с запретом на профессиональную деятельность;
• 9 человек — к исправительным работам;
• 1 человек — к 3 годам лишения свободы, с запретом на профессиональную деятельность на 3 года;
• 2 человека — к 4 годам лишения свободы.

Стоит обратить внимание на то, что уже дважды суды использовали в 2010 году такую меру, как запрет на профессию. Именно она, на наш взгляд, является наиболее адекватной для пропагандистов, распространяющих ксенофобные идеи через СМИ и публицистические выступления.

Безусловно, позитивно мы оцениваем малую долю наказаний, связанных с реальным лишением свободы. Приговор двоим осужденным на четыре года лишения свободы активистам группы “Чингиз-Челябинск” был вынесен по совокупности предъявленных обвинений (в числе которых была не только ст. 282 УК, но и ст.ст. 212 и 282-1). Ну а приговор Константину Душенову (три года колонии-поселения, с запретом на редакторскую и публицистическую деятельность), видимо, вынесен не только по конкретному обвинению, но и с “учетом личности подсудимого”, одного из самых известных антисемитов не только Петербурга, но и России.

Однако, выступая за то, чтобы наказания “за слова” не были связаны с реальным лишением свободы, мы отнюдь не выступаем за то, чтобы пропагандистские преступления вовсе оставались безнаказанными. А именно как безнаказанность, более того, как вполне официальное признание эффективности собственной пропаганды воспринимается подобными осужденными условное наказание. Между тем доля условно осужденных за ксенофобную пропаганду без дополнительных санкций стабильно растет уже четвертый год подряд. Так, за первые шесть месяцев 2010 года она составляет 58% от общего количества признанных виновными, в то время как в 2007 году доля таких приговоров составляла 29%, в 2008 году — 43%, в 2009 году — 49%.

И по-прежнему обращает на себя внимание то, что в основном к ответственности привлекаются не влиятельные пропагандисты, а распространители листовок, интернет-пользователи, бытовые ксенофобы. (Говоря о последних, стоит, пожалуй, отметить довольно специфичный опыт Костромской области. В 2010 году там дважды выносились обвинительные приговоры местным жителям, которые позволили себе расистские оскорбления участковых милиционеров, в одном случае — с применением насилия.)

Единственный значимый пропагандист, осужденный за шесть месяцев этого года — это уже упомянутый Константин Душенов. Но для того, чтобы его осудить, потребовались годы следствия (которое началось в июне 2006 года) и суда (идущего с августа 2008 года), не говоря уже о предшествующих этому многолетних попытках обратить на К. Душенова внимание правоохранительных со стороны общественных активистов.

В первом полугодии было вынесено три решения о признании организаций экстремистскими. Одно из них, вынесенное Верховным судом России, касалось “Имарата Кавказ”, возглавляемого Доку Умаровым [30]. И еще два запрета касаются двух очень известных неонацистских организаций России, но как минимум одно из этих решений не столь однозначно, как может показаться на первый взгляд.

1 февраля 2010 г. Верховный суд России вынес решение о признании экстремистским “Международного общественного объединения “Национал-социалистическое общество”” (НСО). Вскоре после запрета НСО было внесено в соответствующий федеральный список.

С одной стороны, НСО было одной из самых агрессивных неонацистских организаций, существовавших в современной России. Достаточно упомянуть, что на счету только одного его подразделения НСО-Север, процесс по которому начался в Московском военном окружном суде в апреле 2010 года, — около 30 убийств и покушений на убийства. С другой — как единая организация НСО прекратила существование уже летом 2007 года, расколовшись на сторонников Дмитрия Румянцева (позже получившего условный срок за возбуждение ненависти) и Сергея (Малюты) Коротких. Раскол на этом не остановился, и к началу 2008 года НСО существовало в виде отдельных неонацистских группировок, конфликтующих друг с другом.

Учитывая это, необходимость запрета в 2010 году организации, уже два года как не существующей, сомнительна. Хотя как политическая демонстрация готовности государства бороться с неонацистскими группами, в том числе и при помощи таких запретов, подобное решение суда может быть оценено только позитивно.

27 апреля Московский городской суд признал экстремистской организацией Славянский союз (СС) Дмитрия Демушкина, и 29 июня Верховный суд России подтвердил это решение. Процесс над СС, похоже, был неожиданным для всех, включая самого Демушкина. Так же неожиданна была и стремительность рассмотрения дела. Заявление прокурора Москвы было направлено в суд 26 марта, и тогда же была приостановлена деятельность СС. Уже 13 апреля начались судебные слушания, а спустя всего две недели было вынесено решение.

При этом нельзя не отметить, что поведение самого Д. Демушкина начиная со второй половины 2009 года выглядело откровенно провокативным: порой казалось, что он специально пытается спровоцировать против себя уголовное преследование. Более того, комментарии Д. Демушкина после вступления решения суда в силу наводят на мысли, что эти провокации будут продолжаться — уже в стремлении быть привлеченным за продолжение деятельности организации, признанной судом экстремистской (ст. 282-2 УК). Так, он, в частности, заявил, что в решении суда “символика не упоминалась, сайт тоже”, что, вероятно, означает, что он не намерен от них отказываться. Между тем существующая правоприменительная практика однозначно указывает на то, что сохранение символики истолковывается как продолжение деятельности организации. Впрочем, официально Д. Демушкин объявил о роспуске СС сразу после оглашения вердикта.

В отличие от запрета НСО, действия правоохранительных органов против СС гораздо более прагматичны. СС, хотя и находится в глубоком организационном кризисе, является одной из наиболее известных неонацистских группировок России и занимает одну из доминирующих позиций среди ультраправых в медийном пространстве России. И в этой сфере деятельность Демушкина как лидера СС, хотя и не обеспечивает притока новых сил в организацию, безусловно, способствует популяризации самой идеи неонацизма. Запрет СС, если он вступит в силу, позволит ограничить — под угрозой уголовного преследования — пропагандистскую и вербовочную деятельность этой группировки.

С другой стороны, имидж политически гонимой организации, которую СС приобретает в свете этого судебного решения, конечно, продлит ее существование, возможно, даже поспособствует ее численному росту, оттянув естественное исчезновение организации на неопределенное время.

Если норма о признании организаций экстремистской как таковая постепенно начинает работать не только в отношении исламистских, но и в отношении ультраправых групп, то комплексный характер антиэкстремистского законодательстве практически не используется правоприменителем. Для того чтобы это проиллюстрировать, достаточно обратить внимание на ситуацию в Приморье с Союзом славян Дальнего Востока. В отличие от многих ультраправых групп, эта имеет официальную регистрацию. В конце 2009 года ее лидер Александр Комаров был осужден за возбуждение национальной ненависти, и в марте 2010 года приговор вступил в силу.

По закону “Об общественных организациях” и по закону “О противодействии экстремистской деятельности”, в случае, если лидер организации признан виновным по “экстремистскому” обвинению, каковым, безусловно, является обвинение в возбуждении национальной ненависти, организация должна, соответственно, вывести его из руководства и отмежеваться от высказываний своего лидера, которые стали предметом обвинения. Ни то, ни другое сделано не было, что дает возможность прокуратуре Приморского края инициировать формальную ликвидацию организации. Это, безусловно, не признание организации экстремистской, которое влечет за собой уголовное преследование активистов, продолжающих деятельность, но для приморской ситуации и такое формальное закрытие было бы благом. Деятельность ССДВ активизировалась именно после вынесения приговора Комарову. Группа проводит ксенофобные акции, начала выпуск праворадикального альманаха, активизировалась пропаганда на сайте организации. А утрата регистрации — это, в частности, блокировка ее счетов, замораживание ее контрактов, в том числе и с провайдером. Однако вместо этого прокуратура ограничилась попыткой (неудачной) оштрафовать персонально А. Комарова за демонстрацию на сайте нацистской символики.

К сожалению, практически невозможно анализировать практику применения административного наказания как за распространение экстремистских материалов (ст. 20.29 КоАП), так и за пропаганду нацистской символики и символики, схожей с ней до степени смешения (ст. 20.3 КоАП): такие дела редко попадают в поле зрения журналистов, если только правоохранительные органы или сами наказанные не постараются привлечь к этому внимания. Однако практика эта есть. Так в первой половине 2010 года нами зафиксировано не менее четырех случаев административного наказания за распространение материалов, признанных экстремистскими, и не менее 10 случаев наказания за публичную демонстрацию неонацистской символики.

Впрочем, мы уже отмечали, что есть ряд проблем, которые заставляют в некоторых случаях сомневаться в правомерности применения таких санкций. И речь здесь идет не только о распространении материалов, признанных экстремистскими неправомерно. Все по-прежнему упирается в игнорировании законом контекста демонстрации символики. Это задевает, в частности, антикваров и коллекционеров артефактов Второй мировой войны (2 из 10 известных нам штрафов).

Между тем преследование “за свастику” иногда носит явно формальный характер. Так, в частности, в феврале 2010 года уже упоминавшаяся выше прокуратура Приморского края вынесла предупреждение и наложила административный штраф соответственно на общину и лидера местных неоязычников “Щит Симаргла” за демонстрацию свастики, которая была размещена в качестве логотипа на сайте организации [31]. Многочисленные сообщения об этом в прессе были восприняты членами общины как серьезная реклама, которую неоязычники фактически получили за 500 рублей (сумма штрафа). Но свастика исчезла только с первой страницы сайта, оставшись на всех остальных страницах и рекламных интернет-баннерах (в том числе и на откровенно ультраправом “Форуме объединенных националистов Дальнего Востока”). Однако прокуратуру, видимо, это уже не интересует.

К сожалению, пока так и не получил распространения опыт новгородских правоприменителей, связанный с преследованием на неонацистские татуировки. Напомним, там в 2009 году суд не только оштрафовал носителя нацистской тату, но и обязал его свести. В 2010 году стало известно о проверках заключенных в местах лишения свободы в Свердловской области. Семь человек, у которых были обнаружены нацистские татуировки, были оштрафованы, но свести наколки их никто не обязывал.

По-прежнему неоднозначна деятельность Роскомнадзора, который с начала 2010 года вынес не менее 15 “антиэкстремистских” предупреждений СМИ. Из них как минимум три вынесены явно неправомерно, еще в двух случаях обоснованность предупрежденный вызывает у нас большие сомнения, и в шести случаях мы не можем оценить правомерность действий ведомства, так как незнакомы с текстами самих публикаций.

Особо, однако, надо отметить антиэкстремистское предупреждение, вынесенное газете “СПИД-Инфо” за скандальную публикацию статьи А. Никонова “Добей, чтоб не мучился!..” в № 25 за декабрь 2009 года, призывающую лишать жизни детей-инвалидов. Предупреждение было вынесено, в частности, за возбуждение ненависти к социальной группе “дети-инвалиды”. Несмотря на то, что центр “СОВА” в принципе отрицательно относится к попыткам применять позицию “социальная группа” в антиэкстремистском контексте, в данном случае не вызывает сомнения, что дети с ограниченными возможностями действительно являются “социальной группой”, нуждающейся в защите государства, в том числе и от такой пропаганды.

Продолжает стремительно расширяться Федеральный список экстремистских материалов. К моменту написания доклада в нем уже 621 позиция. С начала 2010 года список вырос на 153 позиции.

Среди пополнивших документ материалов 77 относятся к неонацистским и ксенофобным, 51 — материалы “Свидетелей Иеговы”, 11 — материалы северокавказских сепаратистов, остальное составляют материалы, которые нельзя идеологически классифицировать или вообще идентифицировать или же они носят идеологически нейтральный характер.

В списке не просто сохраняются все недостатки, которые отмечались нами ранее (некачественное библиографическое описание, невозможность идентифицировать материал), но недостатки эти усугубляются. Так одно из последних обновлений списка просто не сопровождалось ссылками на решения судов.

Помимо проблем качества Федерального списка экстремистских материалов, первая половина 2010 года принесла еще одну проблему — довольно, на наш взгляд, неожиданную: а именно толкования правоприменителем ч. 3 ст. 1 ФЗ “О противодействии экстремистской деятельности”. И связано это, по нашему мнению, со стремлением имитировать антиэкстремистскую деятельность и искусственно раздуть соответствующую строку отчетности.

24 марта 2010 г. Кировский районный суд г. Уфы по иску районной прокуратуры признал экстремистским материалом книгу Адольфа Гитлера “Майн кампф”. А в мае появилась информация о том, что тот же суд признал экстремистским материалом книгу Бенито Муссолини “Доктрина фашизма”.

Безусловно, как пиар-акцию (особенно в свете празднования Дня Победы) эти действия можно оценить высоко. Однако если рассматривать эти действия с точки зрения закона, действия башкирских прокуроров и судей выглядят более чем странно и влекут за собой крайне негативные последствия.

Закон “О противодействии экстремистской деятельности” прямо запрещает труды руководителей НСДАП и Фашистской партии Италии, а также иные материалы, которые признаются судами экстремистскими и, соответственно, вносятся в Федеральный список экстремистских материалов. Эта формулировка закона, к сожалению, за много лет ее существования так и не была разъяснена общественному мнению, которое пребывает в убеждении, что до сих пор “Майн кампф” в России запрещен не был. Однако у правоприменителя, как правило, не возникало проблем с этой вполне ясной формулировкой закона (хотя название НСДАП в законе дано неточно) при вынесении различных санкций, связанных с распространением в том или ином виде “Майн кампф” (достаточно вспомнить предупреждение, внесенное в мае 2009 года журналу “Наш бизнес — National Business” за публикацию фрагмента книги Гитлера).

Однако, сообщая о запрете книги Гитлера, Генеральная прокуратура предложила иную трактовку закона, которая гласит, что формула закона означает всего лишь то, что в этом случае не требуется проведения экспертизы, но сам суд необходим [32]. И это создает серьезную проблему: прокуратура фактически признает, что каждый труд руководителей НСДАП и Фашистской партии Италии нуждается в судебном запрете, хоть и по облегченной процедуре, и внесении в Федеральный список экстремистских материалов, то есть утверждает, что до сегодняшнего дня — и впредь — до наличия судебного решения все эти тексты не запрещены (и, соответственно, все прежние санкции, связанные с публикациями таких текстов — незаконны). Заодно Генеральная прокуратура утверждает, что в других случаях проведение экспертизы обязательно, хотя это утверждение не основано на законе и ранее сама же Генеральная прокуратура отнюдь не считала, что экспертиза в делах об экстремистской пропаганде обязательна.

На наш взгляд, решения о запрете “Майн кампф” и “Доктрины фашизма” должны быть пересмотрены, а Верховный суд должен выступить с официальным разъяснением смысла закона, иначе нас ждет не только волна запретов того, что до сих пор считалось уже запрещенным, но и волна исков, оспаривающих уже примененные санкции, исходившие из прямого толкования закона “О противодействии экстремистской деятельности”.

Приложение. Статистика преступлений и наказаний

В этих и следующей таблице данные приводятся без учета жертв нападений на Северном Кавказе; жертв массовых драк; бездомных, если мотив ненависти не признан следствием.

Эта таблица отражает не “реальную” принадлежность жертвы к группе, а приписанную ей нападавшими. То есть, если славянина приняли за кавказца, то он попадает в категорию “уроженцы Кавказа”, и т.д.

Нам известно также о убийствах и избиения бездомных, в которых правоохранительные органы подозревали(ют) идеологический мотив. За 2004 год известно о 13 таких убийствах, за 2005 — о 5 убийствах и 4 избиениях, за 2006 — о 7 убийствах и 4 избиениях, за 2007 — о 4 убийствах и не менее 2 избиениях, за 2008 год — о 7 убийствах и 1 избиении, за 2009 год — об одном убийстве.

Примечания

[1] Доклад подготовлен с использованием средств государственной поддержки, выделенных в качестве гранта в соответствии с Распоряжением Президента Российской Федерации № 160-рп от 16 марта 2009 г.

[2] Напоминаем, что Центр “СОВА” не рассматривает в своих докладах как ситуацию в республиках Северного Кавказа в целом, так и отдельные инциденты, связанные с проявлениями этнорелигиозной нетерпимости, зафиксированные в этом регионе. В статистику жертв не включены также жертвы массовых драк и убийства бездомных, в последнем случае — за исключением случаев, где мотив ненависти уже признан судом.

[3] В связи с этим стоит обратить внимание на то, как резко выросла по сравнению с началом текущего года наша статистика по пострадавшим за 2009 год. В январе 2010 года мы говорили о 71 убитом и 333 раненых, а на сегодняшний момент — о 80 убитых и 407 раненых за 2009 год. Растут данные и за предыдущие годы.

[4] Позже появились заявления СУ СКП Приморского края о том, что группа действовала с февраля 2010 года и что на ее счету есть и иные нападения, в том числе и на людей, не имеющих отношения к милиции. Однако неясно, насколько обоснованны эти обвинения.

[5] Один из них, в прошлом член НБП, А. Сухорада, был фигурантом уголовного дела о серии расистских нападений, совершенных во Владивостоке. По некоторым данным, за это он был осужден условно, по другим — получил минимально возможный срок и вскоре вышел условно-досрочно. Если эти сведения верны, это лишний раз демонстрирует, насколько опасна безнаказанность неонацистов.

[6] Напомним, в эту статистику не включены единичные эпизоды появления неонацистских граффити на идеологически “нейтральных объектах” (домах, заборах и т.п.).

[7] В 2010 году нам известен только случай в Ярославле. Но в 2008 году на ультраправых сайтах публиковались фотоотчеты с граффити-угрозами нескольким судьям Верховного суда и прокурорам, связанным с рассмотрением дел против российских офицеров, обвиняемых в убийствах мирных жителей Чечни. Утверждалось, что эти граффити были нанесены на тех домах, в которых проживали судьи и прокуроры.

[8] “Большая игра” — сетевой проект, построенный аналогично компьютерным играм: действия усложняются и/или становятся более радикальными от ступени к ступени (от простого рисования граффити по трафарету к угрозам физической расправы конкретным людям, публикации рецептов взрывчатых веществ и т.п.). Штампы на купюрах — одно из “низовых” заданий игры. Помимо Белгорода, инциденты с купюрами были отмечены в Амурской, Сахалинской, Московской областях и Ставропольском крае.

[9] Версия об антиисламской провокации высказывалась сразу после появления купюр. В июне ее подтвердило следствие. После задержания подозреваемый в этой акции прямо мотивировал свои действия тем, что “из чувства ненависти к мусульманам хотел настроить русских против иноверцев”.

[10] Партия “Воля” (лидер — Светлана Пеунова) — сетевая группа, скорее социал-демократического толка (требование бесплатности среднего и высшего образования и медицины; Советы — как органы общественного контроля за исполнительной властью и т.п.). В публичном пространстве выступают против НАТО, против алкоголизации общества, за “духовность” и против “безнравственности”, за защиту социальных прав и т.п.

[11] Подробнее см.: В Москве прошел митинг ультраправых организаций // Центр СОВА. 2010. 27 апреля (www.sova-center.ru/racism-xenophobia/news/racism-nationalism/2010/04/d1859/).

[12] На многочисленных митингах 20 марта представителю ДПНИ дали возможность выступить лишь в Москве.

[13] Либертарианская партия — карликовая группа активистов, без ярко выраженного лидера (обычно в качестве лидера называют Евгения Анчугова, член ОГФ), ставящая свой целью “изменение государственной власти в соответствии с “принципами ненасилия” и “либертарианскими ценностями””.

[14] Так называемая фракция белых либертарианцев под руководством некоего Антона Епихина, декларирующая открытый расизм: “Белые либертарианцы связывают свою судьбу со своей расовой идентичностью и одновременно с этим убеждены, что именно свобода является решающим фактором благополучия и полноценного развития своей расы. Мы не скрываем своих ультраправых взглядов…”

[15] “Чаепития” к моменту написания доклада проводились в Москве четырежды, известно также о проведении как минимум по одному “чаепитию” в Санкт-Петербурге и Барнауле. Но состав участников, как правило, неизвестен.

[16] “Свободные радикалы” — карликовая группа активистов, организованная в 2006 году, декларирующее ненасильственную демократизацию государства и либерализацию таких сегментов законодательства, как военное, антинаркотическое и др. Часть активистов в настоящий момент является активистами московского отделения партии “Солидарность”.

[17] “Нация свободы” — карликовая группа, в 2009 году отколовшаяся от Э. Лимонова. Наиболее известными персонажами группы являются Роман Попков (осужден за драку с активистами движения "Местные"  у Таганского суда в 2006 году) и Дарья Исаева (осуждена за антикапиталистическую акцию нацболов “Ешь бесплатно” в 2009 году).

[18] МГО участвует в Московском чаепитии // Официальный сайт Московского городского отделения движения “Солидарность”. 2010. 16 апреля (www.rusolidarnost-msk.ru/anons/387-mgo-uchastvuet-v-moskovskom-chaepitii.html).

[19] Интересно отметить, что в рядах ДПНИ–Петербург нет единства: московское руководство организации отрицает принадлежность листовок организации, а местные активисты говорят о своих “неизвестных сторонниках”.

[20] Отметим, что СМИ региона подчеркивают, что это едва ли не первый конфликт такого рода в Кронштадте, что косвенно подтверждается и обсуждением происшествия на городском форуме, где, несмотря на большое количество участников-ксенофобов, истерических настроений не наблюдалось.

[21] Кроме того, на ряде этнонационалистических ресурсов упоминается, что в горсовет прошло несколько человек, не позиционирующих себя как националистов, однако поддерживающих контакты с ультраправыми “и готовых им содействовать”, а в пригороде Новосибирска — Краснообске — в местный горсовет якобы прошла целая фракция этнонационалистов. Однако насколько верны эти утверждения, неизвестно.

[22] Показательно, что РОНС так и не назвал имена своих кандидатов на этих выборах, за исключением тех, которые попадали в милицейские сводки.

[23] НСИ (представленная на публичных акциях 8–10 членами) была создана в декабре 2009 года и немедленно вошла в коалицию с наиболее активными ультраправыми организациями Петербурга (ДПНИ, “Русский образ”, “Сопротивление” и др.). Как правило, используется более откровенное название — “НС-инициатива”.

[24] Все они будут рассмотрены в докладе, посвященном неправомерному антиэкстремизму в первой половине 2010 года, который в настоящее время готовит Центр “СОВА”.

[25] Принято 15 июня 2010 г., опубликовано 18 июня 2010 г.

[26] 4 несовершеннолетних нижегородских наци-скинхедов обвинялись по ч. 2 ст. 213 (“Хулиганство, совершенное группой”). Эта статья относится к тяжким преступлениям, и срок давности для несовершеннолетних по ней исчисляется 5 годами. Однако само преступление, если верить официальным сообщениям, относится к 2008 году.

[27] Кожевникова Галина. Под знаком политического террора. Радикальный национализм в России и противодействие ему в 2009 году // Центр СОВА. 2010. 2 февраля (www.sova-center.ru/racism-xenophobia/publications/2010/02/d17889).

[28] Расшифровка аудиозаписи, по крайней мере, в первоначально представленном варианте, не совпадала с тем, что сказал судья. Смысл его высказывания сводился к тому, что предъявляемые одним из подсудимых “этнические” претензии к моральному облику нерусских под предлогом защиты русского народа несостоятельны, поскольку есть и русские, которые ведут себя так, что их мало убить. Между тем это высказывание было представлено ультраправыми как прямой призыв судьи “убивать русских”.

[29] На сайте Верховного суда России информации о пересмотре этого дела нет.

[30] В федеральный список организация еще не внесена.

[31] О характере общины судить сложно — на сайте практически нет собственных материалов. Однако община близка (или была близка) к “Духовно-Родовой Державе Русь” Олега Попова. Напомним, организация О. Попова известна тем, что объявила о суверенитете от Российской Федерации и стала наделять своих “князей” землями, а также тем, что вынесла нескольким российским чиновникам (включая В. Путина) смертные приговоры.

[32] Книга Адольфа Гитлера “Майн кампф” по иску прокуратуры признана экстремистской литературой // Официальный сайт Генеральной прокуратуры России. 2010. 26 марта (genproc.gov.ru/news/news-11546).

[33] В алфавитном порядке городов, за исключением Москвы и Петербурга как основных центров расистского насилия.

[34] За угрозу взрыва синагоги.

[35] Точной даты одного приговора, вынесенного за убийство по мотиву национальной ненависти мы, к сожалению, не знаем, но предполагаем, что он был вынесен в 2005 году.

[36] Еще один оправдан за недоказанностью вины.

[37] Со специальным определением суда в адрес городской администрации.

[38] В том числе трое осуждены за создание экстремистского сообщества и одновременно за убийство, в котором мотив ненависти не был учтен.

[39] Не менее; по одному делу известно лишь, что приговор вынесен.

[40] Не менее.

[41] В том числе один — без мотива ненависти.

[42] По данным прокуратуры Московской области в 2009 году в регионе были рассмотрены 15 дел, в 9 из которых были вынесены обвинительные приговоры против 13 человек, в 6 дел закончились примирением в суде, по ним проходило 7 человек. Нам известно соответственно о трех делах против 4 человек с обвинительными приговорами и 1 деле с примирением сторон. Подробности остальных приговоров нам неизвестны.

[43] Не менее.

[44] Один человек осужден дважды в течение года по одному и тому же обвинению, но по разным эпизодам.

[45] Приговор отменен по кассации из-за истечения срока давности.

[46] В обвинении фигурирует также ст. 282.

[47] В обвинении фигурирует также ст. 282.

[48] В обвинении фигурирует также ст. 282.

[49] В одном из обвинений фигурирует также ст. 282.

[50] В обвинении фигурирует также ст. 282.