30 сентября 2015 года в Варшаве на ежегодной конференции ОБСЕ руководитель информационно-аналитического центра "Сова" Александр Верховский выступил со вступительной речью на рабочем заседании "Терпимость и недискриминация II". Публикуем текст выступления.

Предмет нашего сегодняшнего заседания чрезвычайно широк – это интолерантность по столь разным критериям, как расизм, этническая ксенофобия, антисемитизм, интолерантность по отношению к мусульманам, христианам и верующим других вероисповеданий.

К сожалению, дискриминационное отношение и даже прямая агрессия по отношению к евреям, мусульманам, христианам и последователям иных религий и мировоззренческих традиций становятся все более актуальными в последние годы, хотя в разных странах ОБСЕ динамика этих прискорбных явлений разная.

Бесспорно, эти явления связаны с личной интолерантностью многих людей. Это и объединяет все темы данной сессии. И мы знаем много разных способов противодействия интолерантности. Есть немало обязательств, которые страны уже взяли на себя в рамках ОБСЕ для противодействия различным формам интолерантности.

Однако важно подчеркнуть, что дело не только в интолерантности к тем или иным конкретным меньшинствам. Центр «Сова», который я возглавляю, исследует в России разные формы и проявления интолерантности, и я могу сказать, что зачастую разные формы ксенофобии питают друг друга. Это верно, разумеется, не только для России.

Например, неприязнь к мусульманам очень часто является лишь формой неприязни к мигрантам, многие из которых, пусть и не все, - мусульмане. Эффективная политика против мигрантофобии оказала бы весьма существенное влияние на уровень неприязни к мусульманам. Важно верно идентифицировать основные компоненты в таких комплексных формах интолерантности, чтобы правильно сфокусировать усилия государства и гражданского общества.

Законодательство стран ОБСЕ в сфере предотвращения преступлений ненависти, возбуждения ненависти и иных публичных манифестаций интолерантности весьма многообразно. Мы выпустили именно об этом сравнительное исследование, может быть оно кому-то из присутствующих пригодится.

При всем многообразии законов можно заметить важную общую тенденцию. Если раньше законы в этой сфере были чаще ориентированы на поддержание общественного порядка, то теперь все чаще – на предотвращение дискриминационного обращения с людьми. Мне кажется, эту тенденцию стоит поддержать всем странам региона, когда они задумаются о новых изменениях в своих законах.

Впрочем, хотя мое исследовательское внимание было сфокусировано на уголовном праве, я первый скажу, что гораздо важнее – образовательные программы в духе равноправия, взаимного уважения и легитимации культурного плюрализма, а также – создание и совершенствование комплексного антидискриминационного законодательства.

Хотя прямая законодательная дискриминация тех или иных религий осуждается всеми странами ОБСЕ, мы часто слышим высказывания дискриминационного характера. Часто в этой связи говорят о языке вражды в интернете, нередки случаи весьма резких высказываний парламентариев. В этих случаях основным средством противодействия является эффективная полемика. Представители властей также должны реагировать на наиболее заметные случаи публичного проявления интолерантности, чтобы ни у кого не создавалось впечатление, что власти к таким проявлениям относятся нейтрально.

Наибольшую проблему представляют собой случаи, когда интолерантность позволяют себе официальные лица или те организации и люди, которые воспринимаются значительной частью населения как выражающие мнение государства или мнение большинства.

В этих случаях задача государства – пресечь такие проявления. Для этого достаточно было бы последовательного применения дисциплинарной ответственности для чиновников. И эта ответственность должна быть утверждена в законах о государственной службе, так как свобода выражения государственных служащих ограничена по сравнению с обычными гражданами.

Зачастую интолерантность выражается в более или менее завуалированном виде. Например, антимигрантские высказывания или рассуждении о конфликте цивилизаций могут сознательно провоцировать антимусульманские настроения, как определенные формы критики Израиля или конспирологические теории – антисемитские настроения, а туманные рассуждения о «тоталитарных сектах» часто провоцируют нетерпимость к мирным и законопослушным меньшинствам, в том числе, кстати, и христианским.

Такие «зашифрованные» формы интолерантности не всегда распознаются широкой общественностью, и протесты против подобных высказываний вызывают недоумение – именно из-за того, что смысл высказывания понятен не всем. И конечно, здесь всегда есть место спорам об интерпретации сказанного. Решение проблемы может быть найдено только в рамках широкой и откровенной дискуссии на эти темы.

Разумеется, выступления общественных групп регулировать не так просто, как выступления чиновников. Зато общественные группы, настроенные на утверждение толерантности, при всем их различии, могут наиболее эффективно противостоять интолерантности и агрессии в публичном пространстве. Я имею в виду самые разные формы деятельности – и публичную полемику, и образовательные инициативы, и помощь государству в его программах. Но для этого государства сами должны быть открыты к сотрудничеству с гражданским обществом во всем его многообразии, даже если при этом приходится иметь дело с организациями, настроенными критично по отношению к властям или друг к другу. Это относится и к религиозным организациям, как крупным, так и небольшим.

Персональные представители председателя ОБСЕ также могли бы играть более активную роль во взаимодействии с общественными инициативами. Представляется, что визиты спецпредставителей в разные страны могли бы стать более публичными событиями. По крайней мере, широкая публикация кратких докладов по итогам визитов, несомненно, принесла бы пользу.

Публичное противодействие интолерантности может и само по себе создавать новые проблемы. Особенно это относится к ситуациям, когда представители одного сообщества обвиняют в интолерантности представителей другого. Такие обвинения могут иметь статистические основания, но сама такая постановка вопроса – контрпродуктивна. Все религии, как и все иные мировоззрения, несут в себе и традицию интолерантного отношения к другим, и традицию миролюбия и диалога. Точно то же можно сказать вообще про всех людей. Таковы люди и такова наша история. Но если мы стремимся к взаимоуважению, толерантности, гражданскому миру и равноправию, мы должны адресоваться в первую очередь именно к тем элементам традиции, к тем активным религиозным и гражданским группам, которые ориентируются на эти ценности.

Это не исключает мировоззренческой полемики, и даже определенных перехлестов в этой полемике. Безусловно, нередки случаи, когда эти перехлесты способствуют возбуждению вражды. Но следует признать, что они неизбежны. И ответные резкие и тем более агрессивные высказывания и действия всегда ведут лишь к усугублению враждебности. И государствам, и общественным акторам следует привыкать к тому, что надо уважать оппонента и не покушаться на его права, даже если его взгляды, его вера или манера высказывания вам глубоко антипатичны.

В целом, когда мы говорим в рамках ОБСЕ о толерантности и интолерантности, мы говорим в рамке прав человека и недискриминации. Эти категории относятся к индивидуумам, они могут распространяться в некоторых случаях на сообщества людей или создаваемые ими организации, в том числе религиозные. Хотя разные страны проводят разную политику в части проведения различия в отношениях с теми или иными религиозными организациями, равноправие все равно остается бесспорным обязательством применительно к свободе религии и вероисповедания каждого отдельного индивидуума. Это относится, в частности, к религиозным меньшинствам внутри христианства или ислама. Важно, чтобы государства не брали на себя ни в какой форме решение вопроса о том, какие интерпретации той или иной религии, какие религиозные организации в рамках одной религиозной традиции «правильнее» других.

На этой и других конференциях мы слышим много сообщений о том, как нарушаются права различных групп. Естественно, что представители тех или иных общин говорят в первую очередь о своих проблемах. В том числе мы слышим и на международных конференциях, и в рамках национальной общественной дискуссии, как представители противоположных точек зрения, выступая от имени различных общин, жалуются на ограничения и настаивают на том, что именно они представляют мнение большинства. Например, в России мы уже привыкли к тому, что и сторонники Русской православной церкви, и сторонники строгого секуляризма считают себя представляющими большинство, но при этом – находящееся под давлением оппонентов. Единственный выход из этого противостояния – признать, что все люди, вне зависимости от религии и мировоззрения, имеют равные права, а объединения таких граждан могут беспрепятственно выступать с критикой государственной политики и позиций друг друга. Хорошо было бы, если бы и государства, и общественные организации были при этом способны признавать свою долю ответственности, когда они слишком далеко заходят в критике оппонентов.

Резюмируя, я хочу сказать, что при всей остроте проблем расизма, этнической ксенофобии разного вида, антисемитизма, интолерантности по отношению к мусульманам, христианам и верующим других вероисповеданий, эти проблемы в демократических странах, каковыми страны ОБСЕ являются или хотя бы стремятся стать, должны решаться в первую очередь путем качественного улучшения общественного диалога, развития исследований и образования в этой сфере, уважительного диалога государства с общественными и религиозными организациями и группами и последних – друг с другом.