Тезисы доклада, представленного 29 марта 2004 г. на Всероссийской конференции "Пути преодоления ксенофобии, расовой дискриминации, антисемитизма в многонациональной Российской Федерации".


Религиозную ксенофобию проявляют самые разные группы людей, от рядовых граждан до государственных чиновников. Но предметом данного доклада является только ксенофобия в структурах двух основных религий страны - православия и ислама, так как на них по понятным причинам лежит и особая ответственность.

Но сперва два предварительных замечания. Первое касается роли средств массовой информации. Распространенное представление, что СМИ повинны в возбуждении религиозной ксенофобии, скорее всего, преувеличено. Да, в СМИ встречаются некорректные высказывания с религиозным оттенком, но их в десять и более раз меньше, чем некорректных высказываний с этническим оттенком, и процент именно религиозного "языка вражды" за последний год несколько снизился [1].

Второе замечание - относительно корреляции между межрелигиозными конфликтами и настроениями граждан. Например, Русская Православная Церковь (РПЦ) активно борется в последние годы с Ватиканом, но летом 2003 года 54% опрошенных ВЦИОМ поддерживали идею приезда Папы в Россию и лишь 15% считали католиков непримиримыми противниками православия. А вот с мусульманским руководством у РПЦ подчеркнуто хорошие отношения, но мусульман непримиримыми противниками православных сочли 25% опрошенных.

Впрочем, и 15 и 25 процентов - очень много при такой постановке вопроса. Отметим и такую цифру из того же опроса: 27% в той или иной степени поддерживают мысль, что православные граждане должны иметь преимущество перед другими. Таким образом, есть основания предполагать, что градус религиозной ксенофобии в обществе в целом выше, чем в основных СМИ и тем более в руководстве основных конфессий (но требуются, конечно, более глубокие социологические исследования).


Важно понимать, что нетерпимость представителя одной религии к другой религии самой по себе - вещь вполне обычная. Современные стандарты толерантности не одобряют этой нетерпимости, и многие религиозные деятели сейчас менее нетерпимы к иноверцам и к самим иным верам, чем в прежние эпохи. Но такая толерантность может и рассматриваться как противоречащая вероучению. И следовательно, проявление религиозной интолерантности как таковое должно светским обществом рассматриваться как легитимная реализация свободы совести. Это относится, подчеркнем, и к разногласиям экклезиологическим, т.е. относящимся, в светской терминологии, к внутриконфессиональным организационно-политическим коллизиям.

Например, митрополит Кирилл (Гундяев) имеет право, на наш взгляд, говорить: "всякий [церковный] раскол связываю с фановой трубой, куда засасываются всякие нечистоты" [2]. А давно ушедший в другую православную юрисдикцию (т.е., с точки зрения РПЦ, как раз в раскол) священник Глеб Якунин имеет право отзываться о Московской Патриархии в не менее обидных выражениях. Конечно, в обоих случаях лично задетые граждане могут подать гражданский иск о диффамации, но такие формы религиозной ксенофобии, не говоря уж об утверждении ложности иной религии, не должны рассматриваться как представляющие общественную опасность.

Реальной проблемой являются ксенофобные высказывания, прямо или косвенно подталкивающие к дискриминации, особенно если они обращены к властям.


Субъектами такого рода высказываний могут быть либо представители конфессионального руководства, либо организации, издания и группы, религиозно определяющие себя и реально связанные с той или иной религиозной организацией. Во втором случае, естественно, мы можем наблюдать гораздо более резкие манифестации ксенофобии.

Применительно к исламу в первую очередь надо говорить о воинственной, в прямом смысле этого слова, проповеди "чистого" или радикального ислама. Такая проповедь, как правило, нелегальна. Но возможны и вполне легальные проявления ксенофобии. Например, среди последних публикаций популярного сайта Ислам.Ру можно прочесть славословия в адрес покойного шейха Ясина, причем не только от имени редакции, но и от имени главы Духовного управления мусульман Поволжья муфтия Мукаддаса Бибарсова.

Что касается православных организаций более или менее радикального толка, то этот вопрос уже достаточно хорошо изучен [3], и мы не будем приводить примеры. Такие организация полагают, что православие и Россия находятся в состоянии более или менее "горячей" войны с Западом, с мировым еврейством, с мусульманами (или их значительной частью), с некоторыми этническими меньшинствами внутри России. Собственно говоря, концентрация внимания на Враге является характернейшей чертой всего движения.


Конфессиональное руководство, повторим, гораздо умереннее и всегда подчеркивает необходимость религиозной толерантности. Увы, на практике эта необходимость пока не всегда реализуется.

Российские мусульмане более десяти лет живут в ситуации ожесточенной борьбы между различными религиозными лидерами. Приведем лишь один, свежий пример. 19 января 2004 г. на пленуме Центрального духовного управления мусульман (ЦДУМ) России его глава муфтий Талгат Таджуддин заявил, что ЦДУМ отказывается от публичной критики в адрес Совета муфтиев России и его главы муфтия Равиля Гайнутдина. А уже 22 марта Пермский муфтият, входящий в ЦДУМ, выступил с публичным заявлением, в котором выразил обеспокоенность планами открытия в Перми учебного центра при мечети, контролируемой сторонниками Гайнутдина. В заявлении муфтии Равиль Гайнутдин, Нафигулла Аширов, Гусман Исхаков (муфтий ДУМ Татарстана), были названы "неприкрытыми проводниками ваххабизма в России". Что, во-первых, неправда (радикала Аширова во многом можно обвинить, но и он не ваххабит), а во-вторых, такое обвинение очень похоже на донос: ведь общественность и власть используют термин "ваххабизм" как синоним термина "исламский экстремизм".

Руководство РПЦ тоже допускает неправомерные атаки против иных конфессий. Недавний пример: в феврале этого года протесты Нижегородской епархии против устройства женского католического монастыря привели не только к отказу католиков от такого намерения, но и к тому, что мэр города Вадим Булавинов теперь намерен вообще снести здание. А в прошлом году председатель Синодального отдела Московского Патриархата по взаимодействию с вооруженными силами и правоохранительными учреждениями протоиерей Димитрий Смирнов обратился в Главное управление исполнения наказаний (ГУИН) с просьбой отказаться от уже подписанного соглашения о сотрудничестве с пятидесятниками - с Российским Союзом Христиан Веры Евангельской, которых прот. Димитрий вслед за известным антикультистом Александром Дворкиным счел псевдохристианами. Подчеркнем, важна не конфессиональная оценка, а сделанный на ее основе призыв к дискриминации.


Вызывают беспокойство случаи, когда выступления дискриминационного характера предпринимаются совместно членами Межрелигиозного совета России (МСР) - "клуба", объединяющего семь крупнейших религиозных организаций православных, мусульман, иудеев и буддистов, претендующих на то, чтобы именно они рассматривались как "традиционные религиозные организации" (кавычки обозначают не сомнение в их традиционности в России, а привилегированный статус, на который эти организации претендуют). Очень хорошо, что организации - члены МСР подчеркивают толерантность по отношению друг к другу, но прискорбно, что тот же подход не распространяется на другие законопослушные религиозные объединения. Например, на II Межрелигиозный миротворческий форум, прошедший 2-3 марта 2004 г., не были приглашены российские католики.

Самый скандальный сейчас пример - противостояние вокруг проекта нового культового здания кришнаитов в Москве. МСР выступил против этого строительства, хотя его члены хорошо знали, что речь идет о выделении участка вместо ныне отбираемого. Можно было бы понять, если бы члены МСР выступали против кришнаитов как против язычников (каковыми они и являются с точки зрения любой авраамической религии), но МСР использовал внерелигиозные аргументы, основные - размер и экзотичность проекта здания, а также "нетрадиционность" организации. (Любопытно, что на пресс-конференции 29 января митрополит Кирилл акцентировал внимание на первом аргументе, а раввин Берл Лазар и муфтий Мухамедгали Хузин - на втором.) Вопрос стиля здания - вопрос Москомархитектуры; что касается размеров, то здесь используется довольно странный аргумент - о пропорциональности размера здания численности верующих; что же касается нетрадиционности кришнаитов для России, то этот аргумент естественен лишь в логике МСР, и нельзя не отметить некоторую непоследовательность: совсем недавно МСР поддержал выделение участка для культового здания сикхов, община которых в Москве насчитывает 300 человек.

В целом, можно говорить о политике внедрения в правовую систему сугубо религиозных или идеологических понятий, что чревато злоупотреблениями. Особенно успешным можно считать внедрение в официальный язык термина "духовная безопасность". Если еще в середине 90-х этим термином оперировала коммуно-националистическая оппозиция, то с 2000 года термин стал привычно и совместно употребляться представителями ведущих конфессий и официальными лицами. На многочисленных конференциях (последняя прошла в феврале 2004 г. на Сахалине) угроза "духовной безопасности" усматривается в религиозных меньшинствах в целом, особенно в тех организациях, чье руководство и/или священнослужители - иностранцы. Результаты проявляются постоянно. Недавний пример: ФСБ Татарстана сочло возможным официально выступить за отказ в продлении визы баптистскому пастору (татарину из Латвии) именно за баптистскую проповедь среди мусульман; и визу пастору не продлили.


Подводя итого, можно сказать, что религиозная ксенофобия, неизбежно присутствующая в религиозной жизни и культивируемая многими людьми самого разного общественного положения и целыми организациями, не удерживается властью и конфессиональным руководством в приемлемых рамках. Ксенофобия, когда какой-то ее уровень становится привычным и общественно приемлемым, приобретает тем самым потенциал для дальнейшего роста.