23 ноября 2015 года Московский городской суд удовлетворил иск Министерства юстиции РФ о ликвидации Саентологической церкви Москвы. Решение было принято в том числе на основании религиоведческой экспертизы, выполненной заведующей кафедрой религиоведения Казанского (Приволжского) федерального университета Ларисой Астаховой. Суду были представлены тексты еще нескольких экспертиз, однако их суд не принял во внимание (см., например, экспертные заключения М. Смирнова, С. Иваненко, В. Винокурова и С. Щербака, Ю. Тихонравова).
Многие специалисты высказали целый ряд критических замечаний к экспертному заключению, на основании которого было принято решение о ликвидации религиозной организации. Публикуем отзыв доктора социологических наук, профессора, заведующей кафедрой философии, социологии и политологии Нижегородской государственной сельскохозяйственной академии Галины Широкаловой.
Содержание и направленность экспертизы религиозных организаций зачастую зависит от мировоззренческих установок ее автора. Поэтому для оценки объективности экспертизы обратимся к анализу научных работ Л.С. Астаховой. В Интернете представлен автореферат кандидатской диссертации Л.С. Астаховой «Исследования нетипичных форм религиозной трансформации в современных условиях. На материалах язычества народов Поволжья» даются следующие оценки язычества: «… при изучении религиозной жизни, и особенно такого феномена, как язычество, неизменно возникает вопрос: каким образом столь негуманное верование возрождается на данном историческом и социокультурном этапе жизни российского общества. Язычество именно негуманно, оно не предполагает обращения к человеку хотя бы потому, что человек не является «венцом творения», а, следовательно, обращаться нужно действительно к великому, к природе. Язычество не несет идею возможности изменения жизни, оно по принципу фаталистично…
Не отбрасывает ли языческое возрождение человечество назад с идеологической, духовной точки зрения? … Язычество предполагает исправление негативных последствий «неправильной» жизни возможностью произвести ритуал — например, жертвоприношение, — вследствие которого можно улучшить свою нынешнюю жизнь. О таких людях Христос сказал: «Вы ищете Меня, потому, что насытились» (Ин.,6.26). Увы, зачастую не потому, что уверовали. … Однако, замечено, что «страна, в которой уничтожается христианская духовность, подвергается опасности развития самых примитивных языческих суеверий и практик, как возникающих в ней самой, так и привносимых извне.»(1). Это выражается в целом наборе деструктивных элементов, вносимых им в социальную жизнь, когда проязыческие настроения используются с целью создания организации, зачастую фактически являющейся сектой. Особо можно выделить: Гуруизм, т.е. склонность людей почитать особого учителя — «гуру», достигшего особого познания (природы, мира, вселенной, Бога — абсолюта и т.д.). Гуруизм основывается на том, что «просветленный» учитель достиг той ступени развития, которую невозможно пока достичь иным; естественное желание иметь Бога, но Бога близкого, понятного, почти родного, со своими слабостями и так похожего на нас реализуется в обожании гуру. Через сакральное знание к нему тянутся ученики. Сила базируется на проповеди абсолютной власти «учителя» над его учениками, зачастую приводящей к трагическим последствиям. Власть может быть использована и для реализации преступных замыслов, чаще всего, небескорыстного характера. Примером «гуруизма» может быть известное объединение «ивановцев» во главе с П.К. Ивановым, который по его собственному признанию отождествлял себя с Богом. …
Человеконенавистнический характер язычества, зачастую агрессивный, имеет тенденцию к перерастанию в националистические и фашистские формы и др.
Учитывая, что «государство должно быть заинтересовано в сохранении и процветании традиционных, культурообразующих религий и в оказании им помощи и поддержки»(2), а также то, что многие языческие и неоязыческие движения нарушают свободное развитие личности, науки, культуры, лишают человека права на свободный выбор мировоззрения и образа жизни, с точки зрения государственной политики необходимо строгое научное изучение религиозных феноменов для классификации и разрешения деятельности на территории страны».
1 Дворкин А. Сектоведение. Тоталитарные секты. — Н. Новгород: Изд-во братства во имя св. кн. А.Невского, 2002. — С. 776.
2 Дворкин А. Ук. соч. С. 784. (Научная библиотека диссертаций и авторефератов disserCat. Дата обращения 30.05. 2015 г.)
Ссылки на оценочные характеристики А. Дворкина, являющегося апологетом православия и с этой позиции не приемлющим иные культурные традиции, также ставит под сомнение научную объективность Л.С. Астаховой. Не отрицая право автора на обращение к работам любого автора, отметим, что отождествление своей позиции с цитирующимися оценочными суждениями без их комментария свидетельствует о собственной мировоззренческой позиции автора. Есть и прямое свидетельство позиции через посыл к Новому завету с последующим комментарием. В данном случае это проправославная система ценностей, определяющая оценки иных религиозных практик, даже по частностям. Например, движению «Анастасия» ставится в вину стремление к наживе, поскольку «на последних страницах книг, изданных «ИЦ Анастасии» за умеренную плату предлагается экскурсии по таежным местам, семенные кедровые шишки для выращивания…». Но есть ли здесь принципиальное отличие от практики РПЦ, продающей землю с «канавки Богородицы» в Дивеевском монастыре?
Выделенные нами смысловые единицы свидетельствуют, что эксперт конфессионально не нейтрален с самого начала своей научной деятельности.
Исходя из этого факта, рассмотрим к эксперизу Л.С. Астаховой по гражданскому делу № 2-5387/14. Основной вывод эксперта - «Саентологическая церковь Москвы» не осуществляет религиозную деятельность», а следовательно, не является религиозной организацией. Но анализ представленной экспертизы о Церкви саентологии свидетельствует, что Л.С. Астахова сохранила «избирательность» при выборе аргументов. Приведем несколько примеров.
На с. 30 эксперт увидел противоречие между утверждением Л. Рона Хаббарда («для того, чтобы успешно применять Саентологию, человеку не нужно отказываться от своей веры…». «Мудрость саентологии могут использовать представители любой веры») и тем, что «Священослужители Церкви в своей деятельности, в частности, проводя религиозные обряды и церемонии, не могут смешивать их с какими-либо иными, несаентологическими религиозными обрядами и практиками, равно как и при изучении саентологического Писания недопустимо его смешение с постулатами и догматами других религий. В саентологической церкви считается, что какое-либо сочетание ее обрядов или церемоний с практиками других религий способно нанести серьезный духовный вред прихожанам, поэтому такие формы деятельности запрещены для ее священнослужителей, которые могут представлять прихожанам только саентологические религиозные обряды и практики в тех формах, которые существуют в Церкви.» (л.63-64)».
Но у Хаббарда речь идет не о священнослужителях, а обратившихся к Церкви за помощью людях, в том числе и рядовых членах Церкви. Практика двоеверия широко распространена не только в России (христианство и язычество), но и в других странах (например, буддизм и синтоизм в Японии). И везде священнослужители вынуждены мириться с этим, хотя сами стараются жестко придерживаться практики той церкви, представителем которой они являются.
На с. 14 эксперт, исходя из фразы «Саентологическая религия содержит обряды и церемонии, предназначенные для официального признания важных событий в жизни своих прихожан, это такие церемонии, как церемонии венчания, наречения, похорон и посвящения в духовный сан» (Церковь саентологии. Ознакомление с церковными службами. С. 7-8), делает вывод, что «церемония посвящения в священный сан, предполагающая особый священный статус посвящаемого, для Церкви саентологии такой же акт «важного события», и не характеризуется вступлением в новое духовное состояние, предполагая лишь появление новых обязанностей и прав». Но насколько он обоснован? В тексте саентологов читателям сообщается о церемониях, сопровождающих жизнь верующего. Ощущения же каждого после их прохождения у каждого свои в любой религии, и могут быть сакральны по восприятию, и не быть таковыми.
На с. 30 - 31 в качестве аргумента, отрицающего наличие «трансцендентальных», «запредельных» для этого мира идей, «отраженных в материальных объектах», приводится указание на то, что ««иномирного», и принципиально нового в этих символах нет: крест является общепринятым символом христианства, в том числе и похожий на восьмиконечный крест Саентологии можно найти на маковках православных церквей России», из чего делается вывод, что это «лишает признаки «совместное исповедание и распространение веры», указанный в ФЗ, качественной характеристики». Но тогда по аналогии можно поставить под сомнение любую из современных религий, поскольку все они имели идеологических предшественников и используют их символы.
ВЫВОД:
Все, что не соответствует вероучению и практике традиционной для России религии, оценивается как не «религиозное». Подобный подход не признается ни научным, ни религиоведческим сообществом России и мира в целом в качестве правильного и обоснованного. Экспертиза Астаховой свидетельствует о мировоззренчески-конфессиональной ангажированности автора, а потому не может быть признана квалифицированной (профессиональной).
