Основной темой его выступления перед церковными коллегами было воспитание молодежи, сохранение в церковных стенах подросших детей, для которых «патерналистсткая» риторика больше не привлекательна.

«Как важно, чтобы священник смог вовремя переключить что-то в своем сознании, отказавшись от патерналистического языка, с которым он обращался к детям младшего возраста, - говорит патриарх. - И у родителей такой же язык, — потому что ребенка младшего возраста этот язык не шокирует, напротив, он для него является очень ясным, понятным. В этом возрасте у ребенка еще мало опыта, у него нет возможности сравнивать, и когда мать или отец говорит назидательно, это закладывается в детское сознание. <…> Но когда он входит в переходный возраст, патерналистическое отношение может вызывать раздражение. И речь идет не только о раздражении по отношении к священнослужителю, — в первую очередь это раздражение чувствуют на себе родители, когда ребенок перестает слушаться, когда у него возникает собственная повестка дня, когда родители перестают быть для него авторитетами, когда авторитетом для него становится кто-то другой, за пределами собственного дома. Священник должен очень остро почувствовать этот переходный возраст и сменить язык и манеру общения с ребенком. Он должен становиться другом для повзрослевших детей. Может быть, это тяжело человеку в рясе, особенно достигшему определенного положения, привыкшему к тому, что он главный начальник на приходе, что его все окружают любовью, уважением. Стать другом для детей — это, конечно, определенный вызов, но если мы хотим, чтобы дети и в переходном возрасте оставались в наших приходах, то священники должны становиться их первыми друзьями». 

Разговор о важности налаживания диалога с подростками и молодежью, требующими другого языка и другой позиции – на равных, сам по себе заслуживает внимания. Не так часто такие голоса можно услышать в Церкви – особенно, от первоиерарха. И этот разговор, действительно, обнаруживает, высвечивает проблему, о которой не принято говорить: когда и куда уходят подросшие крещеные младенцы? 

Но в речи патриарха была и другая забота, другая «боль»: чем меньше молодежи в Церкви, как ему кажется, тем больше среди нее тех, кто выступает против Церкви. 

«Мы знаем, что сейчас в нашем обществе происходит. Например, организовали группу молодежи, которая не имела никакого отношения к возведению храма в Екатеринбурге. Мне удалось ознакомиться с тем, какой информацией люди обменивались в социальных сетях, - это была хорошо организованная акция, в которой принимала участие молодежь. Но почему же она так легко поддалась тем, кто призывал отказаться от выбранного участка? Идея построить храм в этом месте была совершенно логична…»

Слышится в этом досада – как же так, кто-то переманил на «темную сторону» наших доверчивых подростков… И в этой досаде видится отражение неравнодушия к теме протестов против строительства храмов и против передачи храмов Церкви – не только в Екатеринбурге, но и в Москве, в Петербурге, в Тамбове, в других российских городах. Неравнодушия, скрытого, например, в беседе с журналистами в Страсбурге в конце мая, когда патриарх сказал, что протесты против храмов в России - «явление экзотическое» и «очень редкое», что в целом «храмы никому не мешают», хотя и приходится «в ряде случаев Церкви сталкиваться с ничем не мотивированной злобой».

Можно ли считать, что попытки договориться с церковной молодежью, пока она еще не ушла за церковные ворота, - это первый шаг к диалогу с обществом, диалогу который нужен и которого давно ждут? Или это очередная попытка укрепить оборону и закрыть покрепче церковные двери? Время покажет.