Центр «Сова» высказался против признания политзаключенным Александра Белова. Нам возражает директор Института прав человека Валентин Гефтер.

Согласен, что различение уголовно наказуемого и просто предосудительного настоятельно необходимо – не только для государства, но и для общества. Особенно в связи с политически мотивированными уголовного преследованиями людей, получающих немалые сроки досудебного или «по приговору» лишения свободы. Тех, кого принято считать политзаключенными.

В данном случае речь идет о казусе Белова-Поткина, которого скоро год, как содержат в СИЗО по обвинению в «экономическом» преступлении. Центр «Сова» не считает его политзаключенным, как это сделал Союз солидарности с политзаключенными), внеся Белова в список жертв подобного рода несправедливости. Описывая его дело так:

Белов (Поткин) Александр Анатольевич, российский оппозиционный политик националистических взглядов, один из руководителей ЭПО «Русские», советник главы УК ООО «Моспромстрой». Обвиняется по сфабрикованным уголовным делам по п.п. «а», «б» ч. 4 ст. 174 УК РФ («Легализация денежных средств или иного имущества, приобретенных другими лицами преступным путем, организованной группой в особо крупном размере»), подозревается по ч. 2 ст. 282 УК РФ («Возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства»), в ожидании суда находится под стражей с 23 октября 2014 года несмотря на то, что УПК РФ прямо запрещает избирать такую меру пресечения в отношении обвиняемых по экономическим статьям.

Основания того, что «Сова» не относит Белова к политзекам просты: его националистические взгляды, совмещенные с призывами к насилию на этой почве, что подпадает под одно из исключений, указанных в тексте Руководтсва по определению критериев, используемых правозащитниками в подобных случаях. Это пункт 3.3b, относящийся к лицу, которое: «совершило преступление против личности или имущества на почве ненависти либо призывало к насильственным действиям по национальному, этническому, расовому, религиозному или другим признакам.».

Поскольку «Сова» согласна с наличием нарушений законности и прав подследственного Белова, то спор может быть только о его позиции и деяниях в отношении дискриминируемых инородцев и мигрантов как жертв его «языка вражды», а также власти, им покровительствующей.

В связи с позицией «Совы» приведу два аргумента:

1.    Формально говоря – Белов не был уличен в прямых насильственных действиях на почве ненависти, но призывы к ним приведены на двух примерах. При этом в обеих ситуациях этот нестатусный публичный политик реагирует на убийство своего сторонника (!) или использует военно-революционную риторики скорее противовластную, чем по отношению к мирным приезжим. Отвратительно и даже антиконституционно, но не уголовно наказуемо, т.к. призывы к совершению конкретного насильственного преступления усмотреть трудно… Ближе к «бей жидов, спасай Россию» при отсутствии иудеев как реальных жертв …

2.    Но гораздо существеннее, что инкриминируемые сейчас Белову деяния к насилию или призывам к нему отношения не имеет. Создается опасный для общества и уже привычный для органов уголовного преследования прецедент оправдания его тем, что делал Белов вне зависимости от того, в чем его обвиняют. То есть признается, что радикал-национализм можно считать пусть и не явным основанием для неправомерного преследования и осуждения (!?).

Судят за якобы легализацию чужих средств, полагая, что отвратительные взгляды и неконкретные призывы дают властям индульгенцию на привнесение политмотива в правосудие - пусть даже из лучших побуждений или для превентивного устранения нежелательного в смысле общественной безопасности политика..

Особенно это проявляется в том, что задолго До суда этого политически, а не криминально опасного человека изолируют с помощью избрания меры пресечения, сейчас обычно не принятой в практике преследования за преступления в сфере экономики. Не потому ли обвинение дополнили ст. 282 УК РФ – см. справку Союза солидарности), к хозяйственному делу вряд ли имеющему отношение?

Итак:

1)   Уголовное преследование Белова, судя по всему, может быть отнесено к политически мотивированным – по крайней мере, по причине избирательности меры пресечения в виде содержания под стражей (по смыслу, если не по норме процессуального законодательства); при этом, основанием невключения его в число политзаключенных служат лишь риторические призывы к ксенофобному и антивластному насилию явно неконкретного характера и никак не связаны с данным уголовным делом..

Политический аспект преследования кажется более опасным, чем угроза содержания Белова в условиях, которые были предоставлены Навальному или Удальцову.

2) Напрашивается следующее толкование исключений, предлагаемых в Критериях отнесения к политзаключенным:  они относятся не к людям с их антигуманными взглядами и даже не преступлениям ненависти, ими совершенными некогда (с возможно снятой судимостью), а лишь к такого рода насильственным деяниям или призывам к их реализации по отношению к конкретным лицам или их имуществу, которые доказательно имели место в связи с событием инкриминируемого преступления. Особенно, если речь идет о преступлении, не имевшем даже косвенного умысла по мотиву вражды или ненависти.

Конечно, оба вывода не окончательны и требуют дальнейшего обсуждения, что и является целью моей ремарки к комментарию «Совы» в связи с казусом Белова.