ЕСПЧ признал приговор, вынесенный по делу Терентьева, нарушающим Конвенцию по правам человека, но отказал ему в компенсации морального вреда.
28 августа 2018 года Европейский суд по правам человека (ЕСПЧ) опубликовал решение по жалобе блогера Саввы Терентьева на приговор, вынесенный в его отношении по ч. 1 ст. 282 УК (действия, направленные на возбуждение ненависти по признаку принадлежности к социальной группе, совершенные публично). Он признал нарушение Россией ст. 10 Европейской конвенции по правам человека, защищающей свободу выражения мнения, но отказал в компенсации Терентьеву морального вреда. При этом ему должны будут выплатить 5 тыс. евро судебных расходов.
Пользователь "Живого журнала" Терентьев 7 июля 2008 года был приговорен Сыктывкарским городским судом к одному году лишения свободы условно. 15 февраля 2007 он оставил в блоге местного журналиста Бориса Суранова комментарий об отношении к "неверным ментам", после чего прокуратура Сыктывкара возбудила против блогера уголовное дело. В ходе судебного процесса эксперты сочли, что высказывание Терентьева содержало призыв к насилию по отношению к социальной группе "милиционеры". Верховный суд Республики Коми утвердил приговор. Сам Терентьев уехал в Эстонию и получил там статус политического беженца, затем переехал в Австрию. 5 января 2009 года он подал жалобу в ЕСПЧ, она была коммуницирована в январе 2016 года.
Рассматривая жалобу, ЕСПЧ прежде всего решил вопрос о том, было ли вмешательство в свободу Терентьева на выражение мнения, гарантированную ст. 10 Европейской конвенции по правам человека, основано на законе. Сам факт того, что приговор основывался на доступной для публичного ознакомления ч. 1 ст. 282 УК, Терентьев не оспаривал. Однако он выражал сомнения в том, что ее применение за комментарий в интернете было предсказуемым. ЕСПЧ напомнил, что законы иметь общее действие, в связи с чем их формулировки не всегда точны, и для охвата быстро меняющихся обстоятельств в них могут использоваться более или менее широкие термины. Подобные общо сформулированные нормы права отвечают критерию качества закона, если суды применяют их последовательно и единообразно. В случае применения ст. 282 УК, как отмечал ЕСПЧ при рассмотрении жалобы Станислава Дмитриевского, суды могут гибко подходить вопросу о квалификации тех или иных действий как возбуждающих ненависть и вражду. В деле Терентьева, по мнению ЕСПЧ, российские суды, в отсутствие достаточной практики и рекомендаций Верховного суда, столкнулись с вопросом, до тех пор не имевшим судебной интерпретации, и в этом они не виноваты. Тот факт, что суд счел сотрудников правоохранительных органов социальной группой, защищаемой ст. 282 УК, сам по себе не противоречит ее формулировке. Таким образом, ЕСПЧ установил, что вмешательство можно считать основанным на законе. Суд удовлетворило и объяснение, что это вмешательство преследовало законную цель – защиту "репутации или прав других", а именно сотрудников российских правоохранительных органов.
Основной вопрос при рассмотрении жалобы состоял в том, было ли вмешательство в свободу Терентьева необходимо в демократическом обществе. ЕСПЧ отметил, что комментарий действительно содержал грубые выражения, в том числе вульгарные, унизительные, бранные характеристики милиционеров, и автор выразил желание видеть церемонию физического уничтожения "неверных ментов". Как заметил Страсбургский суд, употребление оскорбительной лексики может не защищаться Конвенцией, если речь идет о беспричинном поношении кого-либо; однако вульгарная фразеология может использоваться и для усиления высказывания. В случае Терентьева российские судебные инстанции пришли к выводу, что его высказывания были не просто оскорбительными или порочащими честь и достоинство, но возбуждали вражду.
Однако, чтобы отличить оскорбительные и агрессивные высказывания, защищаемые ст. 10 Конвенции, от не защищаемых ею, следует внимательно изучать их контекст, подчеркнул ЕСПЧ. Комментарий Терентьева был сделан в ходе дискуссии, вызванной пресс-релизом правозащитников об обыске, который прошел в редакции газеты, поддерживавшей оппозиционного кандидата на выборах. Иными словами, отмечает ЕСПЧ, дискуссия касалась предполагаемой роли милиции в подавлении политической оппозиции в период избирательной кампании. Таким образом, она затрагивала общественный интерес, – а в этой сфере ограничение свободы выражения мнений подлежит узкому толкованию, тем более в предвыборный период, когда все мнения и виды информации должны распространяться свободно.
Комментарий Терентьева показывал его эмоциональное неприятие того, что он считал злоупотреблением полномочиями, и выражал скептическое мнение о моральных и этических стандартах сотрудников милиции. ЕСПЧ считает, таким образом, что часть его комментария можно считать резкой критикой состояния российских правоохранительных органов и системы отбора сотрудников в них. Что касается высказывания о церемонии сжигания милиционеров, то Страсбургский суд не согласился с Сыктывкарским, охарактеризовавшим его как призыв к физическому уничтожению милиции рядовыми гражданами. По мнению ЕСПЧ, речь идет о провокационной метафоре, подтверждавшей желание Терентьева увидеть милицию очищенной от коррумпированных и злоупотребляющих полномочиями сотрудников ("неверных ментов").
ЕСПЧ подчеркнул, что не одобряет использованные Терентьевым выражения, в особенности упоминание Освенцима, которое может быть оскорбительным для жертв Холокоста. Однако защита их прав российскими судами в приговоре Терентьеву не упоминалась. Более того, комментарий не содержит намеков на оправдание деятельности нацистов, и российская сторона также не обвиняла Терентьева в этом. Кроме того, ЕСПЧ в целом полагает, что само по себе упоминание Освенцима недостаточно для вмешательства в свободу выражения мнения. В данном случае российская сторона так и не объяснила, как именно сотрудники полиции посчитать себя пострадавшими от этого упоминания.
Говоря шире, упоминание уничтожения огнем само по себе не может считаться призывом к противоправным действиям, полагает ЕСПЧ. Помимо этого, высказывания Терентьева касались не конкретных милиционеров, но милиции как госучреждения, а пределы допустимой критики госслужащих шире, чем рядовых граждан, и тем более широки, когда речь об учреждении в целом.
Страсбургский суд также полагает, что правоохранительные органы вряд ли можно считать незащищенным меньшинством, группой, становившейся жертвой преследований и неравенства, сталкивающейся с глубоко укорененными предрассудками, враждебным отношением и дискриминацией, или уязвимой в ином отношении. Они должны быть особенно терпимы к оскорбительным высказываниям, за исключением случаев, когда таковые с неизбежностью провоцируют противозаконные действия по отношению к сотрудникам и подвергают их риску физического насилия. В практике ЕСПЧ такие случаи фигурировали лишь в делах, касающихся вооруженных конфликтов, борьбы с терроризмом и тюремных бунтов. В случае Терентьева нет никаких свидетельств в пользу того, что его комментарий был оставлен в напряженной общественно-политической обстановке, или в сложных, связанных с насилием, условиях в регионе, или в условиях атмосферы ненависти к милиции. Российские же суды даже не объяснили, почему сотрудники милиции как социальная группа, выделенная по признаку общей профессиональной деятельности, нуждаются в дополнительной защите.
Что касается потенциального воздействия высказывания Терентьева, то российские суды ограничились замечанием о том, что блог Суранова был популярнее блога самого Терентьева, а комментарий в течение месяца был доступен широкому кругу читателей. Однако вопрос о том, насколько большой была эта аудитория, не был рассмотрен. ЕСПЧ отмечает, что до момента возбуждения дела комментарий не получил широкого внимания – о нем не знали даже некоторые приятели Терентьева. Сам автор не был известным блогером и тем более не обладал статусом влиятельного общественного деятеля, который мог бы привлечь внимание к его высказываниям.
ЕСПЧ добавил, что российские суды сконцентрировались на разборе самого высказывания и не анализировали контекст и общую направленность комментария. Указав, что деяние Терентьева противоречило российским конституционным основам, они никак не объяснили, как именно оно угрожало общественной безопасности, и вообще не оценивали потенциальную опасность высказывания. Таким образом, по мнению ЕСПЧ, приведенные российскими судами доводы не могут считаться относимыми к делу и достаточными для вмешательства в свободу выражения мнения.
Терентьев получил судимость, что, с точки зрения ЕСПЧ, само по себе является серьезной санкцией, и был приговорен к условному сроку, а тюремное заключение (даже условное) в случаях, касающихся вопросов общественной значимости, – мера исключительная. С учетом изложенных выше соображений, ЕСПЧ пришел к выводу, что назначенное Терентьеву наказание не отвечало требованию насущной общественной потребности и было непропорциональным по отношению к заявленной законной цели. Таким образом, преследование Терентьева не было необходимым в демократическом обществе.
4 февраля 2019 года коллегия судей отказала России в передаче разбирательства по жалобе Саввы Терентьева на рассмотрение Большой палаты Европейского суда по правам человека (ЕСПЧ). Таким образом, решение ЕСПЧ вступило в силу.
