Под редакцией Александра Верховского


Резюме
Нормотворчество
ОСНОВНЫЕ ТЕНДЕНЦИИ 2012 ГОДА : «Чрезмерная бдительность» : Интернет и антиэкстремизм : Случайные жертвы неправомерного антиэкстремизма
ОСНОВНЫЕ НАПРАВЛЕНИЯ ПРЕСЛЕДОВАНИЙ : Религиозные группы : Политические и гражданские активисты : Медийные сюжеты
Немного статистики

 

Резюме

Антиэкстремистское законодательство по сути своей политизированно, поскольку предполагает наложение санкций за деяния, мотивированные идеологически. Априори можно было бы предположить, что активизация политической жизни после выборов в Государственную Думу должна была повлечь и активизацию антиэкстремистского правоприменения. А поскольку этим правоприменением часто злоупотребляют по разным причинам, да и само антиэкстремистское законодательство по ряду позиций чрезмерно ограничивает гражданские права и свободы [1], мы ожидали резкого всплеска того, что мы называем «неправомерным антиэкстремизмом». Отчасти эти ожидания оправдались, но реальная динамика оказалась не столь простой.

Хотя политическая оппозиция подвергается самым разным формам давления, антиэкстремистское законодательство используется против нее не намного чаще, чем до декабря 2011 года. С одной стороны, в 2012 году было вынесено заметно больше, чем годом ранее, полностью или частично неправомерных приговоров по антиэкстремистским статьям, прямо не связанным с насилием, то есть по статьям 280, 282, 282¹ и т.д. (и примерно столько же, как и годом ранее, по ст. 282²), но почти все они завершали дела, заведенные до выборов в Думу, так что собственно активистов – участников поствыборного протеста среди осужденных и даже подозреваемых очень мало.

Возможно, отчасти это объясняется медлительностью машины правоприменения. Например, в прошедшем году умножились по сравнению с 2011 годом санкции против «Другой России», хотя лимоновцы в 2012 году как раз не играли столь заметной политической роли, как ранее.

Можно заметить, что антиэкстремистское законодательство применялось, в том числе и неправомерно, в отношении разных сегментов оппозиционного спектра далеко не пропорционально. Чаще жертвами антиэкстремистского произвола становились те группы, которые могли бы в том или ином смысле рассматриваться властями и/или большинством граждан как радикальные – левые радикалы, включая антифа, националисты разного толка, ЛГБТ-активисты. Исключения – такие, как преследование профсоюзного деятеля или активиста-эколога – были редки.

Неудивительно, что позитивный сдвиг в нормотворчестве, который наметился было в 2011 году, не выдержал политического обострения и ему на смену пришли новые, расплывчато-репрессивные, законы. В 2012 году (и даже в начале 2013 года) новые законы не успели сказаться на правоприменении. Еще ряд законов находится пока в стадии принятия: это законопроекты о «защите религиозных чувств» и о праве на вмешательство государства в дела религиозных организаций.

Одновременно нарастает беспокойство относительно самого ядра антиэкстремистского законодательства – определения экстремизма. Уже не только отдельные эксперты вроде Центра «Сова», но и многие другие, включая Венецианскую комиссию Совета Европы и Омбудсмена РФ, настаивают на пересмотре закона.

На протяжении почти 11 лет действия закона «О противодействии экстремистской деятельности» основным объектом неправомерного его применения были религиозные и религиозно-политические группы, особенно – в последние годы; политические и общественные активисты страдали в меньшей степени. В 2012 году наметилась тенденция к сглаживанию этого странного перекоса. По сравнению с предшествующим годом в 2012 году в «религиозной» категории было вынесено меньше приговоров, и больше приговоров было вынесено «светским» активистам. Но говорить о сломе тенденции еще рано: «неправомерный антиэкстремизм» по-прежнему является величайшей угрозой свободе совести в стране.

«Главный процесс года», процесс «Pussy Riot», оказался как раз на стыке околорелигиозных коллизий и политического активизма, так что, возможно, дело вообще не в сломе тенденции, а в том, что строго разделенные ранее сферы «религиозных» и «светских» преследований сближаются.

По-прежнему у «неправомерного антиэкстремизма» много случайных жертв. Две главные и вполне очевидные причины этого – стремление правоохранителей к наращиванию отчетности и явно расширительное понимание (и не только правоохранителями) защиты этнической и религиозной толерантности.

Сочетание этих двух причин особенно наглядно проявляется в антиэкстремистском правоприменении в интернете. Это и умножающиеся уголовные приговоры за ксенофобные, но малоопасные высказывания в социальных сетях, и стремительный количественный рост блокировок доступа, неправомерных по сути или явно расширительных в техническом смысле (как блокировка доступа ко всему YouTube из-за одного ролика). Умножаются также бессмысленные набеги прокуроров на школы и библиотеки из-за неурегулированности вопросов о фильтрации доступа в интернет или о хранении запрещенных книг.

Надо сказать, что сама идея Федерального списка экстремистских материалов, изначально порочная, приносит, и качественно, и количественно, все больше поразительных плодов – от запретов файлов неизвестного содержания до запретов средневековых суфийских трактатов.

Но, к сожалению, пересмотр даже наиболее одиозных элементов антиэкстремистского законодательства и практики, явно не приносящих никакой пользы самим властям, до сих пор не включен в повестку дня.

 

Нормотворчество

В 2012 году российские власти предприняли ряд шагов в сфере законотворчества, направленных на расширение фронта «противодействия экстремизму». Эти меры в основном были продиктованы политической ситуацией в стране и призваны усилить контроль государства над информационной сферой, а также расширить набор инструментов для подавления активности оппозиционно настроенных граждан. С нашей точки зрения, использование государством этих мер создает, помимо прочего, опасность существенного роста злоупотреблений антиэкстремистским законодательством.

В течение нескольких месяцев бурные дискуссии разворачивались вокруг федерального закона № 139-ФЗ «О внесении изменений в Федеральный закон “О защите детей от информации, причиняющей вред их здоровью и развитию” и отдельные законодательные акты Российской Федерации», посвященного блокированию нежелательного контента в интернете. Соответствующий законопроект в начале июня был представлен в Думу депутатами от всех четырех фракций – Еленой Мизулиной («Справедливая Россия»), Сергеем Железняком («Единая Россия»), Сергеем Решульским (КПРФ), Ярославом Ниловым (ЛДПР) и другими, скорректирован (отчасти под давлением общественности) во втором чтении, и вступил в силу с 1 ноября. Изменения были внесены в федеральные законы «О защите детей от информации, причиняющей вред их здоровью и развитию», «О связи» и «Об информации, информационных технологиях и о защите информации».

В соответствии с законом, в ноябре 2012 года был создан «Единый реестр доменных имен, указателей страниц сайтов в сети “Интернет” и сетевых адресов, позволяющих идентифицировать сайты в сети “Интернет”, содержащие информацию, распространение которой в Российской Федерации запрещено» (вся коммуникация, относящаяся к реестру, ведется на сайте http://zapret-info.gov.ru/).

В реестр включаются сайты и отдельные страницы с детской порнографией, пропагандой наркотиков и суицида, но многочисленные проблемы, связанные с этими категориями запретов, не относятся к теме нашего доклада. Кроме того, основанием для включения в реестр является «вступившее в законную силу решение суда о признании информации, распространяемой посредством сети “Интернет”, информацией, распространение которой в Российской Федерации запрещено». Сейчас такие решения в России принимаются именно в отношении экстремистских материалов. За ведение реестра в части запрещенной судом информации отвечает Роскомнадзор, хотя сам Федеральный список экстремистских материалов ведет Министерство юстиции.

Механизм функционирования реестра обязывает провайдеров хостинга и операторов связи в считанные дни добиваться удаления запрещенной информации или блокировать доступ к ней. Решение о включении доменных имен и (или) универсальных указателей страниц (URL) и (или) сетевых адресов (IP) в реестр может быть обжаловано владельцем сайта, хостинг-провайдером, оператором связи в суд в течение трех месяцев со дня принятия решения.

Закон был призван урегулировать противоречивую практикублокировок доступа, сложившуюся к моменту его принятия (мы много писали о ней в своем докладе год назад[2] и продолжаем освещать эту тему[3]). Однако избранный метод решения проблемы оставляет неясными важнейшие аспекты антиэкстремистской блокировки. Во-первых, в законе не прописано четко, в каких случаях следует блокировать весь домен (субдомен), в каких – страницу, а в каких производится блокировка по IP. Таким образом, закладывается механизм для произвольных решений, и можно опасаться блокировки доступа ко многим вполне невинным материалам, оказавшимся просто по соседству, как это случалось и случается и без применения этого закона. Во-вторых, в законе никак не разъяснено, подлежат ли блокировке только материалы, включенные в Федеральный список экстремистских материалов именно в виде сайтов или интернет-страниц, или имеются в виду и выложенные в сеть материалы, запрещенные как печатные издания, изъятые с локальных компьютеров и т.п.

Отметим, что, по нашим сведениям, в ноябре-декабре 2012 года во вновь созданный реестр так и не был включен ни один сетевой материал, запрещенный за экстремизм (подробнее об этом см. раздел «Интернет и антиэкстремизм»; первый случай имел место только в марте 2013 года). По всей видимости, Роскомнадзор довольствовался наличием Федерального списка экстремистских материалов

 

В ноябре вступил в силу закон «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и в статью 151 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации», существенно изменивший понятия шпионажа и государственной измены в соответствующих статьях УК. Впрежней версии этих статей под государственной изменой подразумевалось содействие враждебным действиям иностранных государств или организаций, угрожающим внешней безопасности государства. Новый закон исключил из этого определения эпитет «внешняя», так что термин «безопасность» теперь можно понимать максимально широко. Попытки авторов закона уточнить формулировки (например, указание на то, что «содействие враждебным действиям» может иметь и форму «консультаций») сделали их еще менее определенными. Наряду с иностранными организациями в статье теперь фигурируют и международные организации, а ведь международными являются и многие зарегистрированные в России организации. Формально закон не относится к «антиэкстремистским», но он определенно вторгается в сферу действующего юридического определения экстремизма, делая его тем самым еще более расплывчатым.

Отметим, что закон был принят со второй попытки: соответствующий законопроект был внесен правительством на рассмотрение Госдумы в декабре 2008 года, однако в январе 2009 года тогдашний президент Дмитрий Медведев вернул его на доработку, которой текст проекта, впрочем, так и не подвергся.

 

В декабре был подписан закон «О внесении изменений в ст. 20.3 Кодекса об административных правонарушениях и статью 1 Федерального закона “О противодействии экстремистской деятельности”», предполагающий ужесточение ответственности за экстремистскую символику. В новой редакции статья предусматривает ответственность за пропаганду и публичное демонстрирование не только нацистской атрибутики или символики, сходных с нацистской до степени смешения, но и атрибутики или символики экстремистских организаций. Соответственно, определение понятия символики экстремистской организации было внесено в закон «О противодействии экстремистской деятельности». Нам это определение – «официально зарегистрированная символика организации, в отношении которой принято вступившее в законную силу судебное решение о ее ликвидации либо запрете в связи с осуществлением экстремистской деятельности» –представляется неудачным:ведь организации, имеющие реальный шанс быть запрещенными в связи экстремистской деятельностью, как правило, не регистрируют и не будут регистрировать свою символику.

Напомним также, что мы неоднократно указывали на необходимость пересмотра ст. 20.3 КоАП в связи с тем, что ее нынешняя неудачная формулировка зачастую приводит к неоправданному административному наказанию за публичное демонстрирование нацистской атрибутики или символики, вовсе не направленное на пропаганду нацизма. В июне 2012 года Минкомсвязи обнародовал проект закона об изменении ряда положений антиэкстремистского законодательства. В частности, согласно проекту, ст. 20.3 должна была быть дополнена примечанием, освобождающим от ответственности в случае «использования нацистской атрибутики или символики либо атрибутики или символики, сходных с нацистской атрибутикой или символикой до степени смешения, в научных исследованиях и энциклопедических статьях, а также в аудиовизуальной и печатной продукции, не содержащей признаков пропаганды и (или) оправдания нацизма и фашизма». Однако этот проект так и не был внесен в Думу.

Зато декабрьский закон значительно ужесточил ответственность по ст. 20.3: теперь штрафы для граждан составляют от тысячи до двух тысяч рублей, для должностных лиц – от тысячи до четырех тысяч, для юридических лиц – от 10 до 50 тысяч рублей. Гипотетически такое наказание может грозить, например, за демонстрацию любого кинофильма о Второй мировой войне.

 

С ноября в России стал действовать закон «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в части регулирования деятельности некоммерческих организаций, выполняющих функции иностранного агента». В частности, согласно одному из подпунктов ст. 2 закона, в ст. 32 закона «О некоммерческих организациях» включено положение о том, что основанием для внеплановых проверок НКО является «поступление… информации о фактах, свидетельствующих о признаках экстремизма в деятельности некоммерческих организаций». Это положение менее чем за год до того – в ноябре 2011 года – было из закона об НКО исключено и теперь вернулось, пока, правда, только для «иностранных агентов»[4]. С нашей точки зрения, внеплановые проверки НКО «на экстремизм» не приносят заметных результатов, поскольку, как правило, при этом проводится проверка документации, которая едва ли способна выявить «факты экстремизма», зато лишний раз затрудняет работу организаций, не имеющих к экстремистской деятельности никакого отношения.

 

В 2012 году появилось также несколько законопроектов, явно направленных на неправомерное ограничение прав и свобод при проведении антиэкстремистской политики.

Скандальное дело «Pussy Riot» послужило поводом для активизации поборников привилегированного положения РПЦ и использования религии в идеологических целях. В сентябре несколько думских фракций выступили с призывом «дать жесткий отпор деструктивным силам, восхваляющим антирелигиозный экстремизм, вандализм и хулиганство, разжигающим в обществе ненависть к Русской православной церкви и другим религиозным организациям».

К концу месяца в Госдуму был внесен законопроект «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и отдельные законодательные акты Российской Федерации в целях противодействия оскорблению религиозных убеждений и чувств граждан, осквернению объектов и предметов религиозного почитания (паломничества), мест религиозных обрядов и церемоний», подготовленный парламентским Комитетом по делам общественных объединений и религиозных организаций. Проект предусматривал внесение ряда изменений в УК и КоАП. УК предлагалось дополнить статьей 243¹ («Оскорбление религиозных убеждений и чувств граждан и/или осквернение объектов и предметов религиозного почитания (паломничества), мест, предназначенных для совершения религиозных обрядов и церемоний»), предусматривающей штрафы до 300 тысяч рублей или лишение свободы на срок до трех лет за оскорбление чувств и штрафы от 100 до 500 тысяч рублей, либо обязательные работы до 400 часов, либо лишение свободы на срок до пяти лет – за осквернение. Таким образом, ответственность за оскорбление религиозных чувств и символов перемещалась из КоАП в УК, а в ч. 2 ст. 5.26 КоАП предполагалось оставить только публичное осквернение религиозной и богослужебной литературы, знаков и эмблем мировоззренческой символики и их порчу, повысив штраф за эти правонарушения до 30–50 тысяч рублей против нынешних 500–1000 рублей. Размеры штрафа по ч. 1 ст. 5.26 КоАП («Воспрепятствование осуществлению права на свободу совести и свободу вероисповедания, в том числе принятию религиозных или иных убеждений или отказу от них, вступлению в религиозное объединение или выходу из него»), не имеющей отношения к сути законопроекта, также должны были возрасти.

Законопроект вызвал бурную реакцию, активно обсуждался в прессе, против него высказались многочисленные общественные деятели и организации. В ноябре и Владимир Путин заявил, что рассмотрение проекта стоит отложить. Общественная палата решительно потребовала изъять законопроект из дальнейшего обсуждения в Думе, Совет по правам человека при Президенте России позже также высказался за его отзыв. К концу января 2013 года отрицательное заключение на законопроект дало и российское правительство.

Основные претензии к законопроекту состояли в полной юридической неопределенности понятия «оскорбление религиозных убеждений и чувств», которое может привести к нарушению прав и свобод граждан, а также в дискриминационном, противоречащим Конституции характере новой ст. 243¹ УК, которая предусматривает защиту только для объектов и обрядов«религиозных объединений, исповедующих религии, составляющие неотъемлемую часть исторического наследия народов России». Критики законопроекта подчеркивали, что существующих норм КоАП и УК достаточно, чтобы защитить верующих, хотя и предлагали внести в законодательство те или иные дополнения и исправления. В начале 2013 года разработчики и критики законопроекта представили новые варианты мер по обеспечению защиты верующих, так что исход дискуссии пока трудно предсказать[5].

 

По аналогии с запретами для лиц, осужденных за экстремистские преступления, в законодательстве об НКО, Министерство юстиции летом 2012 года разработало проект поправок к Федеральному закону «О свободе совести и о религиозных объединениях» и Трудовому кодексу РФ («в части наделения религиозных организаций правом установления требований к служителям, религиозному персоналу и работникам религиозных организаций»). Но хотя религиозные организации являются разновидностью некоммерческих, прямой перенос нормы оказался проблематичен. Проект, в частности, предлагает ввести запрет для «лиц, в отношении которых имеются сведения об их причастности к экстремистской деятельности или терроризму, а также иностранных граждан или лиц без гражданства, в отношении которых было принято решение о нежелательности их пребывания или проживания в России», выступать учредителями или быть членами или участниками религиозных организаций. Проблема не только в том, что эта мера может быть направлена против необоснованно осужденных за экстремизм. В религиозных организациях обычно нет формального членства, а рамки участия в деятельности весьма неопределенные. Таким образом, присутствия одного «причастного к экстремистской деятельности» достаточно, чтобы закрыть целый приход (а скорее мечеть).

Кроме того, законопроект допускает, что «в целях противодействия экстремистской деятельности законами субъектов Российской Федерации с учетом исторических, религиозных и иных традиций могут устанавливаться требования к религиозному образованию служителей и религиозного персонала и требования к заключению религиозными организациями трудовых договоров со своими работниками». С нашей точки зрения, установление государством каких-либо требований к религиозному образованию священнослужителей или иного персонала религиозных организаций является грубейшим вмешательством государства в сферу их деятельности.

Это вмешательство очевидным образом направлено против «альтернативных» мусульманских имамов. Об этом свидетельствуют и столь же неприемлемые поправки к региональному закону о свободе совести, уже вступившие в силу в Татарстане. Там религиозные организации обязаны назначать или выбирать духовенство только из числа лиц, получивших религиозное образование на территории России, а также выработать критерии, которые обеспечат «каноническое единство вероучения, указанного в уставе религиозной организации». Такие меры не только антиконституционны, но и откровенно вредны: они могут только радикализовать мусульманские группы, не ориентированные на более близких властям муфтиев, и нанесут страшный удар многим другим религиозным общинам, священнослужители которых учились вне России и которые не ждут государственной помощи в деле «канонического единства».

 

Как видно, 2012 год оказался щедр на законотворческие инициативы, вызывающие сомнения в их целесообразности и соответствии духу демократического законодательства и тревогу относительно последствий их применения. Вслед за российскими общественными и правозащитными институтами озабоченность в связи с создавшимся положением выразила и Парламентская Ассамблея Совета Европы, которая в октябре 2012 года приняла резолюцию о правовой ситуации в России, содержащую рекомендации российскому руководству внести существенные изменения в законы, принятые в 2012 году и, с точки зрения большинства членов ПАСЕ, ущемляющие фундаментальные права человека и препятствующие развитию гражданского общества в России[6].

По мнению Ассамблеи, российской стороне также следует обратить непосредственное внимание на рекомендации Венецианской комиссии, в июне обнародовавшей свое заключение на Федеральный закон «О противодействии экстремистской деятельности» и сформулировавшей предложения по его реформированию. Комиссия рекомендовала внести в федеральный закон ряд поправок с целью уточнения и изменения определения экстремизма и связанных с ним терминов, а также ряда процедур. Основным источником произвола и злоупотреблений антиэкстремистским законодательством, по мнению Комиссии, является то, что в число экстремистских правонарушений включаются и такие, которые не связаны с насилием или с призывами к насилию. Чрезмерно широкое и неясное определение, а также произвольное применение закона порождают чрезмерно жесткие ограничения фундаментальных прав и свобод, закрепленных в Европейской конвенции по правам человека (в частности, ст.ст. 6, 9, 10 и 11) и нарушают принципы законности, необходимости и пропорциональности. В связи с этим Комиссия рекомендовала российской стороне привести законодательство в соответствие с Европейской конвенцией по правам человека и предложила свои помощь и содействие в этой работе. Отметим, что за уточнение термина «экстремизм» в российском законодательстве в конце 2011 – начале 2012 года высказывались также эксперты Общественной палаты[7] и Омбудсмен РФ[8]. Но до сих пор вопрос о серьезном пересмотре этого законодательства не включен в повестку дня.

 

 

ОСНОВНЫЕ ТЕНДЕНЦИИ 2012 ГОДА

«Чрезмерная бдительность»

Антиэкстремистское законодательство в теории имеет целью пресечение социально опасных проявлений нетерпимости, однако провести достаточно отчетливую для правоприменения грань между реальной угрозой, аморальным поведением или проявлением нестандартного мировоззрения нелегко. И если в первом случае требуется вмешательство правоохранительных органов, то во втором реагировать должно уже общество, а в третьем, возможно, общество само должно проявить толерантность. В качестве примеров здесь можно привести соответственно призывы к агрессивным действиям в отношении представителей какой-либо этнической группы или адептов той или иной религии, оскорбительные высказывания в их адрес и провозглашение религиозным меньшинством установки на ограничение контактов с иноверцами.

Однако, как мы уже неоднократно указывали, существующее законодательство не учитывает подобных различий, поэтому объем вмешательства государства в сферу интолерантного неуклонно растет независимо от того, есть ли в таковом вмешательстве необходимость. Казусы правоприменения, переходящие в стойкие злоупотребления, пока, к сожалению, не побуждают к реформированию законодательства. Такая ситуация сохраняется несмотря на то, что многие неоправданно начатые судебные процессы тянутся годами, поглощая государственные средства на все новые экспертные заключения.

Так, проблемной точкой остается состав ст. 282 УК в части, касающейся унижения достоинства человека в связи с его принадлежностью к той или иной группе. С нашей точки зрения, подобные деяния по степени общественной опасности близки к правонарушениям, подпадающим под статью об оскорблении, и аналогичным образом должны быть исключены из состава Уголовного кодекса и перемещены в Административный. Впрочем, еще лучше было бы, если бы такие инциденты рассматривались в рамках гражданской тяжбы между обидчиком и теми, кто счел себя оскорбленным, то есть вовсе без активной роли государства, но к этому пока не готово наше гражданско-процессуальное законодательство. В 2012 году в судах рассматривался ряд дел по ст. 282, которые, если и заслуживали судебного разбирательства, то в рамках административного судопроизводства: высказывания обвиняемых противоречили нормам морали, однако не содержали призывов к противоправным действиям.

Широкую известность приобрело дело Ивана Мосеева, президента ассоциации поморов Архангельской области. Напомним, оно было возбуждено в июле 2012 года по ч. 1 ст. 282 УК («Возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства»). По версии следствия, Мосеев оставил на сайте информационного агентства «Эхо Севера» комментарий под ником «Поморы», оскорбляющий этнических русских. С нашей точки зрения, этот комментарий (Мосеев отрицает свое авторство) можно отнести к языку вражды, но он не дает оснований для уголовного преследования.

По той же статье в декабре 2012 года было возбуждено дело по факту публичного совершения действий, направленных на унижение достоинства лиц, принадлежащих к одной социальной группе, против депутата Смоленского городского совета Андрея Ершова. Поводом послужило высказывание депутата в адрес бывших малолетних узников фашистских концлагерей. Слова Ершова определенно можно считать унижающими достоинство и оскорбительными, однако, с нашей точки зрения, и в данном случае было бы уместно разбирательство в рамках Административного или Гражданского кодекса.

Существенные проблемы по-прежнему создает такой элемент определения экстремистской деятельности, как «пропаганда превосходства либо неполноценности человека по признаку его социальной, расовой, национальной, религиозной или языковой принадлежности или отношения к религии». Именно эта нечеткая формулировка лежит в основе большинства неправомерных запретов религиозной литературы, которые, в свою очередь, влекут за собой безосновательное преследование верующих за «возбуждение ненависти либо вражды». Об этой категории преследований мы расскажем в особом разделе. Здесь хотелось бы упомянуть лишь один случай, свидетельствующий, насколько далеко можно зайти, встав на путь подобных запретов.

В августе 2012 года прокуратура Усть-Коксинского района Республики Алтай вынесла предостережение о недопустимости нарушения закона о противодействии экстремистской деятельности в адрес организатора этнофестиваля «Дети Солнца», традиционно проводящегося неподалеку от села Чендек. Как заявила прокуратура, в листовках фестиваля содержались экстремистские высказывания, например утверждение, будто«существует три типа людей, одни рождены от луны – злобные люди, вторые от земли – обыватели, третьи от солнца – от таких мир становится светлее… Сейчас происходит смена времен, детей солнца рождается все больше, дети луны уходят на убыль… Исходя из изложенного, можно сделать вывод, что люди, собравшиеся на проведение этно-фестиваля относят себя к категории “Дети Солнца” и по сути причисляют своих представителей к исключительной, по отношению к другим категориям людей, касте… По факту имеет место пропаганда исключительности, превосходства одного типа людей над другими». Разумеется, предостережение было вынесено неправомерно, ведь при всем желании детей Солнца, Луны и Земли нельзя было счесть социальными, национальными или религиозными группами из-за отсутствия каких-либо признаков, по которым можно было бы осуществить их верификацию.

 

В законе «О противодействии экстремистской деятельности» не фигурирует возбуждение ненависти или вражды на идеологической или политической почве как признак экстремизма, а ст. 282 УК не предполагает наказания за подобные деяния (хотя мотив идеологической или политической ненависти является отягчающим в случае совершения общеуголовных преступлений). Однако правоохранительные органы нередко изыскивают способы обойти отсутствие в законодательстве нужных формулировок, заменяя их другими. Так, удобно оказалось подводить вербальные формы идеологического противостояния под формулировку «возбуждение ненависти или вражды в отношении социальной группы». Предположительно, изначально эта составляющая статьи была призвана обеспечить защиту некоторым уязвимым группам населения, представляющим потенциальную мишень для различных агрессивных проявлений (например бездомным). Однако понятие «социальной группы» так и не было уточнено законодателем и стало щедрым источником злоупотреблений.

Вполне естественно, что чаще других, с точки зрения правоохранительных органов, в защите нуждаются такие социальные группы, как представители власти и самих правоохранительных органов. В термины возбуждения социальной ненависти регулярно переводится и идеологическое противостояние между антифа и неонацистами. От необоснованного преследования по обвинению в возбуждении ненависти часто страдают гражданские и политические активисты (об этом можно прочесть подробнее в соответствующем разделе). Но политически мотивированными делами проблема отнюдь не исчерпывается. В 2012 году власти боролись с ненавистью в отношении самых разных социальных групп: кроме упомянутых выше, среди них оказались, например, «рок-музыканты» и «психиатры».

 

Интернет и антиэкстремизм

В сфере контроля над распространением экстремистской информации в сети в 2012 году ситуация отличалась от предыдущего года лишь по количественным показателям. Резко возросло количество преследований по ст. 282 УК за возбуждение ненависти по факту размещения экстремистских материалов, символики или провокационных комментариев в интернете, прежде всего в социальных сетях. Нам известно более 70 приговоров за экстремистскую пропаганду в интернете, вынесенных в 2012 году. Зачастую мы не можем оценить степень их правомерности, поскольку, например, комментарии оперативно удаляются из сети. Лишь один приговор 2012 года за пропаганду в сети мы с уверенностью относим к неправомерным – приговор пяти создателям оппозиционного сайта «Уфа Губернская» в Башкирии.

Тем не менее, степень общественной опасности правонарушений, за которые осуждают сетевых пропагандистов, зачастую вызывает у нас сомнения, в частности, из-за того, что прокуратуры и суды по-прежнему не учитывают степень публичности этой пропаганды[9].

 

Механизм удаления материалов из сети по-прежнему далек от совершенства[10]. До ноября, то есть до вступления в силу закона о реестре блокируемых сайтов, законная процедура включала в себя два судебных решения – решение о запрете самого материала и решение, обязывающее хостера или владельца сайта удалить его оттуда, где он размещен. Однако этот долгий путь оказывается слишком хлопотным для правоохранительных органов.

В 2012 году, как и раньше, суды в основном выносили решения о блокировке доступа к тому или иному запрещенному материалу в адрес провайдеров доступа. Кроме того, информация (как запрещенные материалы и высказывания, так и просто подозрительные, представляющиеся опасными) удалялась владельцами сайтов или хостерами или блокировалась провайдерами лишь на основании требования правоохранительных органов.

Заметим, что обе схемы могут приводить к злоупотреблениям и нарушениям прав пользователей. Обязывая провайдера блокировать запрещенный материал, суд не указывает, как именно это должно быть сделано, и не заботится о том, чтобы был закрыт доступ к одному материалу, а не, скажем, ко всему содержащему его сайту целиком. Более того, подчас суды прямо прописывают в решении последний вариант. Отсутствие же судебного разбирательства чревато ошибками и зачастую ведет к произволу.

Так, в июне 2012 года Надымская районная прокуратура Ямало-Ненецкого автономного округа потребовала от трех местных провайдеров блокировать доступ к 120 сайтам, «допускающим размещение на своих страницах экстремистских материалов». Тот факт, что на тех же сайтах могли быть размещены и материалы, не имеющие ничего общего с экстремизмом, прокуратуру не смутил. И действительно, в сентябре по требованию той же прокуратуры один из надымских провайдеров блокировал по IP массовый хостинг narod.ru и онлайн-библиотеку lib.ru из-за отдельных обнаруженных на них экстремистских материалов.

В течение года в отдельных регионах были отмечены и другие подобные попытки блокировать крупные ресурсы. К примеру, на Алтае прокуратура заставила провайдеров закрыть доступ к сетевой библиотеке «Либрусек», а на Ставрополье подала иск о блокировке библиотеке rulit.net. В Ярославле суд вынес решение, обязывающее одного из провайдеров закрыть доступ к блог-платформе livejournal.com из-за одного запрещенного дневника. В Красноярском крае регистратор, не дожидаясь решения суда, блокировал сайт islamindex.ru – собрание множества разнообразных исламских материалов. Известны эпизоды с блокировкой сайтов с мусульманской литературой, содержащих признанные экстремистскими книги Саида Нурси. Неоднократно отмечены случаи блокировки сайтов Свидетелей Иеговы из-за того, что там можно обнаружить и запрещенные (неправомерно, как мы считаем) материалы этой религиозной организации. Часть перечисленных выше блокировок оказалась временной; мы не располагаем сведениями о том, насколько долго они действовали.

Чаще других в 2012 году страдал популярнейший видеохостинг YouTube. Максимальное количество случаев его блокировки пришлось на конец лета – осень, когда в сети появился скандальный фильм «Невинность мусульман». Не дожидаясь судебного запрета фильма за экстремизм (и, тем более, вступления решения в силу), прокуратура развернула широкомасштабную борьбу с фильмом по всей стране. В российских регионах выносились десятки предостережений в адрес провайдеров с требованием закрыть доступ к интернет-страницам с фильмом. При этом прокуратуры формулировали свои требования по-разному: где-то добивались адресной блокировки, а где-то видеохостинг блокировался полностью. В результате, в ряде регионов, включая Омскую область и республики Северного Кавказа, пользователи по крайней мере на какое-то время потеряли возможность пользоваться YouTube. Вне зависимости от того, стоило ли вообще бороться за удаление этого фильма из сети, мы считаем, что удаление и блокировка интернет-страниц с фильмом до того, как решение о его запрете вступило в силу, были неправомерны.

В ряде случаев из-за «Невинности мусульман» провайдеры по требованию прокуратур блокировали и социальную сеть «ВКонтакте». Администрация «ВКонтакте» приняла решение оперативно удалять все свои страницы, содержащие линки на крамольное кино, не дожидаясь решения суда. Отметим, что право сайтов удалять контент, противоречащий установленным ими правилам, представляется нам полезным, последовательное осуществление этого права могло бы эффективно заменять государственную цензуру. Впрочем, в данном случае следует учитывать фактор прямого давления правоохранительных органов.

 

В 2012 году продолжалась практика блокировок не запрещенных сайтов по ассоциации с запрещенными организациями. Жертвами таких мер, как и годом раньше, становились сайты национал-большевиков, «Армии воли народа», поклонников ДПНИ. Степень целесообразности закрытия доступа к этим и другим подобным сайтам может быть разной, однако блокировка их без судебного решения о запрете, с нашей точки зрения, не может считаться правомерной.

 

За 2012 год известен по крайней мере один случай, когда провайдеру удалось отстоять право не закрывать доступ к сайту. В мае в Дзержинске Нижегородской области ЗАО «Информсвязьстрой» выиграло суд у прокуратуры Дзержинска. Прокурор требовал от провайдера блокировать доступ к сайту salam.lg.ua на основании того, что на нескольких страницах были выложены ссылки на материалы, внесенные в Федеральный список. Позднее прокуратура изменила требования и просила суд обязать провайдера заблокировать только ссылки на запрещенные материалы. Представитель ответчика завил, что такая обязанность законодательством на провайдеров не возлагается и ограничить доступ к ссылкам невозможно. Суд согласился с ответчиком и отклонил иск. Впрочем, такие судебные успехи провайдеров можно считать уже исчезающей практикой.

 

В 2012 году новые обороты набрала борьба прокуратур за фильтрацию контента организациями, предоставляющими гражданам доступ к интернету: образовательными учреждениями, библиотеками, интернет-кафе, почтовыми отделениями. От них, как и от провайдеров, требуют блокировать запрещенную информацию.

Наиболее острые проблемы с выполнением требований прокуратур возникают у государственных учреждений – школ и библиотек. Их компьютеры должны быть снабжены фильтрами, закрывающими доступ к запрещенной информации, включая экстремистские материалы. Непонятно, почему работники образования должны отвечать за качество предоставленных им контент-фильтров. И тем не менее, если система защиты пользователя не работает или работает неполноценно (а ведь идеальных фильтров просто не бывает), органы прокуратуры вносят представления директорам, после чего «виновных» привлекают к дисциплинарной ответственности.

Количество проверок в школах и библиотеках и разного рода актов прокурорского реагирования по их результатам неуклонно растет. В 2011 году, по нашим, очень консервативным, подсчетам[11], санкции были наложены в 192, а в 2012 году – уже в 378 случаях.

 

Случайные жертвы неправомерного антиэкстремизма

По-прежнему жертвами неправомерного применения законодательства о противодействии экстремизму становятся люди и организации, которые не имеют отношения к какой бы то ни было радикальной деятельности, а оказываются в поле зрения правоохранительных органов по стечению обстоятельств.

 

В 2012 году продолжали усугубляться проблемы библиотек, обусловленные противоречиями между законом «О библиотечном деле», требующим не ограничивать доступ читателей к фондам, и антиэкстремистским законодательством, требующим исключить массовое распространение запрещенных материалов.

Как правило, прокуратуры предъявляют библиотекам самые разные претензии, начиная с факта наличия в фондах запрещенных материалов (обычно книг), хотя законных оснований для удаления таковых у библиотек нет[12].

Кампания набирает обороты с каждым годом. По нашим, заведомо неполным, данным, с середины 2008 года по конец 2010 года было известно не менее 170 случаев неправомерных санкций в отношении руководства библиотек (включая библиотеки школьные), в 2011 году – не менее 138, а в 2012 году – уже не менее 300[13].

Дело не всегда ограничивается дисциплинарными мерами: в 2012 году библиотекари четырежды были оштрафованы по ст. 20.29 КоАП за хранение в целях массового распространения экстремистских материалов. Фактически, они были наказаны за выполнение своих служебных обязанностей.

 

Как мы неоднократно указывали, на уровне Министерства культуры и Генеральной прокуратуры еще в 2009 году были выработаны разумные процедуры доступа к экстремистским материалам на основе инструкций, уже внедренных ведущими столичными библиотеками[14]. Однако по вине Министерства юстиции соответствующий нормативный акт так и не был принят, и, как теперь выясняется, в регионах даже регламентированная процедура уже не гарантирует библиотеке защиту.

В ноябре 2012 года до нас дошли сведения о том, что в Смоленске суд приговорил директора Смоленской областной универсальной библиотеки им. А.Т. Твардовского Ольгу Мальцеву к штрафу по ст. 20.29 КоАП. В читальном зале библиотеки было обнаружено и изъято пять книг, включенных в Федеральный список экстремистских материалов, которые на основании особого приказа директора выдавались пользователям по письменному запросу. В результате действий прокуратуры директор была наказана, а соответствующий пункт приказа был «приведен в соответствие с действующим законодательством» (что под этим подразумевается, не вполне ясно).

 

Нередко граждане страдают от антиэкстремистского правоприменения из-за склонности некоторых представителей правоохранительных органов к имитации борьбы с экстремизмом ради повышения отчетности.

И далеко не всегда дело ограничивается такими мягкими мерами, как предостережения о недопустимости нарушения закона, которые в 2012 году выносили едва ли не всем подряд организаторам разнообразных массовых и не вполне массовых мероприятий, в том числе заведомо не имеющих к экстремизму никакого отношения. Можно считать, что упомянутым выше «детям Солнца» с алтайского фестиваля повезло, поскольку формулировки, фигурирующие в вынесенном им предостережении, мало отличались от обвинений в нарушении ст. 282 УК.

В 2012 году мы вновь неоднократно фиксировали случаи наложения санкций за демонстрацию нацистской символики при отсутствии у обвиняемого пропагандистских целей. Чаще всего эта символика, напротив, используется как художественное средство критики того или иного оппонента. Наиболее абсурдным был, пожалуй, приговор антифашисту Александру Самиеву из Саратова, который в феврале 2012 года был оштрафован на 1000 рублей по ч. 2 ст. 20.3 КоАП («Изготовление, сбыт или приобретение нацистской атрибутики или символики либо атрибутики или символики, сходных с нацистской атрибутикой или символикой до степени смешения, направленные на их пропаганду»). То, что речь шла о распространении на «Русском марше» антифашистских листовок с перечеркнутой свастикой, суд не смутило.

 

В данном разделе следует также упомянуть уголовное дело, о котором мы писали год назад, но приговор его фигурантам был вынесен только в 2012 году. Обвиняемых признали виновными в насильственных преступлениях, но при этом нескольким из них безосновательно, как мы считаем, был приписан «экстремистский мотив». Речь идет о громком бандитском нападении на рок-фестиваль «Торнадо» в Миассе в 2010 году, когда нападавшие серьезно избили и ранили десятки людей. В середине июля 2012 года все 13 участников нападения были приговорены к различным срокам лишения свободы по ч. 1, 2 ст. 212 УК («Организация и участие в массовых беспорядках»), а трое зачинщиков – еще и по пп. «а» и «в» ч. 2 ст. 282 УК («Действия, направленные на возбуждение ненависти либо вражды, с применением насилия, организованной группой») и получили 6, 5 и 4,5 лет, в среднем на 1,5–2 года больше подельников. Суд счел, что преступление было направлено против «социальной группы неформального типа, обладающей такими общими ценностями и интересами, как увлечение рок-музыкой», а не просто на присутствующих. Нам такая удивительная квалификация нападения кажется излишней: действия преступников не были продиктованы какими-то сильными чувствами к рок-музыке или ее любителям, а явились последствием явно безыдейного конфликта между бандитами и отдельными гостями фестиваля и были направлены на всех присутствовавших на концерте.

 

 

ОСНОВНЫЕ НАПРАВЛЕНИЯ ПРЕСЛЕДОВАНИЙ

Религиозные группы

Как и годом ранее, в 2012 году количество неправомерных преследований членов различных религиозных и религиозно-политических групп было сопоставимо с количеством неправомерных преследований политических и гражданских активистов. При этом общество по-прежнему не склонно остро реагировать на нарушения свободы совести, и, хотя дело «Pussy Riot» привело к известной актуализации этой темы, в основном интерес вызывают лишь дискуссии вокруг РПЦ.

Антиэкстремистское законодательство по-прежнему чаще всего применяется к последователям религиозно-политической партии «Хизб ут-Тахрир аль-Ислами», которая была запрещена в 2003 году как террористическая. Напомним, с нашей точки зрения, этот запрет был неправомерным, поскольку «Хизб ут-Тахрир» не практикует насилия и не рассматривает его как метод политической борьбы применительно к ситуации России. Впрочем, в решении суда мотивировочная часть практически отсутствовала, не упоминался ни один факт противозаконной деятельности сторонников партии. Отдельные элементы пропаганды и материалы партии можно счесть экстремистскими в смысле российского законодательства, но как раз эти вопросы в российских процессах, касающихся «Хизб ут-Тахрир», не рассматривались. С точки зрения основ конституционного строя России, деятельность «Хизб ут-Тахрир», направленная на создание тоталитарного халифата, предосудительна, и, соответственно, должна вызывать интерес правоохранительных органов. Однако стремление изменить конституционные основы не является в нашей стране преступлением, если используемые и предлагаемые методы достижения такой цели не преступны. Мы полагаем, что расследование деятельности партии следует начать «с чистого листа», признав неправомерность исходного решения Верховного суда, на котором основаны все преследования реальных и предполагаемых членов партии.

В 2012 году было запрещено несколько материалов «Хизб ут-Тахрир», но содержание их едва ли интересовало суд: они были признаны экстремистскими фактически по ассоциации с запрещенной организацией. Однако в российском законодательстве не прописано, что любые материалы запрещенных за экстремизм организаций также считаются экстремистскими, следовательно, такой автоматический запрет является неправомерной практикой (применяемой, конечно, отнюдь не только к этой организации).

Чаще всего сторонников «Хизб ут-Тахрир» преследуют только по ст. 282² УК за участие в запрещенной организации. В 2012 году за связь с «Хизб ут-Тахрир» было вынесено всего два приговора, и оба в Башкортостане: 10 человек (на 9 меньше, чем в 2011 году) были признаны виновными в участии в деятельности запрещенной организации по ст. 282² УК, четверо из них получили, хоть и не большие – от 1 года 1 месяца до 1 года и 4 месяцев – но все же реальные сроки лишения свободы. Как минимум два уголовных дела по разным статьям, возбужденные еще в 2011 году, находились в производстве в Москве (соответственно 3 и 1 фигурант), одно в Уфе (3 фигурантки) и одно в Челябинске (5 фигурантов). Новые уголовные дела были возбуждены в Москве (9 фигурантов), Казани (1 фигурант – Рустем Сафин, имам мечети «Аль-Ихлас», находящейся на грани ликвидации) и Нижнем Новгороде (4 фигуранта).

Среди этих дел выделяется челябинское, которое в самом конце года было передано в суд. Помимо ст. 282² УК, обвиняемым вменяются подстрекательство к терроризму (ст. 205¹ УК) и покушение на мятеж (ст. 30 и ст. 278 УК), хотя ничего, кроме обычной партийной активности (собрания, распространение литературы и т.п.), в качестве подтверждения этих обвинений не выдвигается; а один из пятерых обвиняется в призывах к экстремистской деятельности только на основании видеоролика, призывающего бойкотировать выборы. Как бы ни относиться к целям и деятельности «Хизб ут-Тахрир», не следует выдвигать столь явно надуманные обвинения.

В июне 2012 года в Мурманске областной суд принял решение о выдаче Узбекистану Юсупа Касымахунова, первого в России осужденного по делу о причастности к «Хизб ут-Тахрир» (2004). Накануне окончания срока заключения он был этапирован в СИЗО по делу об экстрадиции. Несмотря на заявления адвокатов о том, что в Узбекистане их подзащитного могут ожидать пытки, Верховный суд РФ подтвердил решение о выдаче. Европейский суд по правам человека по ходатайству защиты экстрадицию запретил. А 14 декабря, когда истек срок содержания под стражей, Касымахунов бесследно исчез. По мнению правозащитников (ПЦ «Мемориал», Институт прав человека), Касымахунова похитили с целью передачи узбекским властям.

 

Против адептов неправомерно запрещенного религиозного движения «Таблиги Джамаат» в 2012 году был вынесен один приговор по ст. 282² УК: в Астрахани один человек был осужден на 1,5 года лишения свободы с отбыванием в колонии-поселении, четверо были оштрафованы на 150 тысяч рублей, еще один был объявлен в международный розыск. Дело по ст. 282² за «создание ячеек» «Таблиги Джамаат» было в 2012 году возбуждено и доведено до суда в Оренбургской области, распавшись на два: в Соль-Илецке – четверо подсудимых, в Оренбурге – один. По той же статье начато расследование в отношении двух имамов в Республике Алтай и одного человека в Красноярском крае.

В декабре УФСБ по Алтайскому краю сообщило о том, что в 2012 году из Алтайского края по обвинению в участии в деятельности «Таблиги Джамаат» и вербовке в него новых членов были высланы десять граждан Узбекистана.

 

Положение мусульман, изучающих труды турецкого богослова Саида Нурси, часть которых безосновательно признана в России экстремистской литературой, в 2012 году было не столь тяжелым, как в 2011-м. Напомним, тогда 9 человек были осуждены по ст. 282² УК за членство в несуществующей, но, тем не менее, запрещенной организации «Нурджулар»[15], а фактически – за распространение учения Нурси. В 2012 году по уголовным делам, связанным с изучением наследия Нурси, не было вынесено ни одного обвинительного приговора. Более того, два таких дела – в Красноярске (4 фигуранта) и в Оренбурге (1 фигурант) – были закрыты. С другой стороны, нам известно и о новом деле против верующего, возбужденном в 2012 году в Калининграде, а также о двух делах, находившихся в производстве: в Челябинске в суд передали дело об организации «ячеек» «Нурджулар» против трех женщин, изучавших сочинения Нурси, а в Новосибирске готовили к передаче в суд нашумевшее дело двух имамов.

В начале 2013 года дело новосибирских имамов Ильхома Меражова и Камиля Одилова, возбужденное по ч. 1 ст. 282² УК, было передано в суд. Меражова и Одилова обвиняют в том, что они организовали в Новосибирске ячейку «Нурджулар». Создание имамами домашнего медресе якобы финансировалось с территории Турции и было направлено «на изменение государственного устройства Российской Федерации». На деле же единственным поводом для преследования Меражова и Одилова является тот факт, что они изучали с другими мусульманами книги Нурси.

 

Отметим два приговора, сопряженные с более серьезными обвинениями, но вызвавшие серьезные сомнения в плане их доказательности и даже правдоподобия. Первый был вынесен в апреле в Челябинской области. Житель деревни Аязгулово Вильдар Якупов был осужден по ч. 1 ст. 282 УК за то, что якобы передал двум военнослужащим три плохо совместимые друг с другом материала: признанные экстремистскими «Книгу Единобожия» и сочинение Саида Нурси, а также компакт-диск с запрещенным роликом идеолога северокавказского терроризма Саида Бурятского. Свидетельские показания против обвиняемого были позже отозваны. Якупов все же был приговорен к штрафу в 150 тысяч рублей, но суд освободил его от наказания за истечением срока давности.

В январе 2012 года был вынесен приговор по делу Айдара Хабибуллина, директора издательской группы «Сад», и Эдуарда Габдрахманова, ранее уже отбывшего срок по ст. 282² УК. Суд приговорил Хабибуллина и Габдрахманова к четырем годам лишения свободы в колонии-поселении, признав их виновными по ч. 1 ст. 222 УК (незаконное хранение боеприпасов) и ч. 1 ст. 282 УК. В июле Мособлсуд подтвердил этот приговор, однако осужденные не признают свою вину, и защита намерена довести дело до Европейского суда. Хабибуллин и Габдрахманов обвинялись в распространении возбуждающих ненависть листовок, а также в хранении боеприпасов. Хабибуллину также вменили издание двух книг, которые позднее были признаны экстремистскими, с нашей точки зрения, неправомерно. Содержание листовки, фигурировавшей в деле, нам неизвестно, и мы не знаем, действительно ли кто-то из осужденных ее распространял. Мы также не можем оценить достоверность утверждения защиты о том, что боеприпасы были подкинуты. Отметим, впрочем, что известная мусульманам по всей стране солидная издательская деятельность Хабибуллина не вяжется с хранением гранат. Дело известного издателя исламских трудов было воспринято как попытка давления на мусульманское сообщество в целом.

 

Другой формой такого давления является расширяющаяся практика массовых запретов религиозной литературы.

В марте Ленинский районный суд Оренбурга запретил сразу 68 различных исламских сочинений, то есть практически всю библиотеку, изъятую при обыске у жителя Оренбурга Асылжана Кельмухамбетова, осужденногов июне 2011 года за создание ячейки «Нурджулар». Запрет книг суд обосновал тем, что данная литература якобы характерна для «представителей движения «Нурджулар»», а содержание текстов направлено на «изменение субъективной реальности личности, ее системы ценностей и убеждений, взаимоотношений в обществе, при этом осуществляется попытка подсознательного воздействия на психику и воздействия на механизмы веры, то есть формирование осознаваемых ценностей и убеждений на иррациональной основе». На деле, все эти тексты были запрещены автоматически по ассоциации с запрещенной организацией, все они получили в экспертном заключении идентичные характеристики и не были рассмотрены в отдельности (что и неудивительно, иначе экспертиза потребовала бы многих месяцев интенсивной работы). Среди 68 материалов – книги крупнейших российских издательств, специализирующихся на исламской литературе, в том числе такие важные для мусульман тексты, как сборник хадисов пророка ислама Мухаммада «40 хадисов», средневековые трактаты «Сады праведных» имама ан-Навави и «Весы деяний» аль-Газали. Отметим, что судебный процесс проходил без привлечения представителей авторов и издательств, в так называемом особом порядке[16], о судебном решении, вынесенном в марте 2012 года, стало известно лишь во второй половине июня.

Юристам Совета муфтиев России, представляющим интересы авторов и издательств, удалось добиться восстановления срока подачи апелляции, и в результате Оренбургский областной суд принял 14 жалоб на решение Ленинского районного суда. Рассмотрение жалоб началось в сентябре, однако оно обещает затянуться на длительный срок из-за большого количества запрещенных книг.

Между тем решение о запрете вступило в силу, и все 68 материалов были внесены в Федеральный список экстремистских материалов. Последствия не замедлили сказаться: пострадали многие мусульмане, даже не предполагавшие, что они нарушают закон.

Так, в Кировской области едва не был обвинен по ст. 282 УК и стал фигурантом дела по ст. 20.29 КоАП Вятский муфтий Габдуннур Камалуддин, имевший неосторожность в мае раздать новобранцам в военной части запрещенные в Оренбурге книги «Мухтасар ильми-халь» («Введение в ислам»), которые позднее были изъяты у солдат правоохранительными органами. От штрафа муфтия спас лишь тот факт, что книги были включены в Федеральный список позже, чем он их распространил.

Меньше повезло еще примерно десятку физических и юридических лиц в различных регионах России, которые были оштрафованы по ст. 20.29 КоАП за распространение книг из оренбургского списка.

Надежда на пересмотр решения о запрете 68 материалов не столь уж велика, по крайней мере, на уровне областного суда. В декабре Оренбургский областной суд утвердил июльское решение Соль-Илецкого районного суда, признавшего экстремистскими восемь мусульманских религиозных книг, изъятых у обвиняемого в создании ячейки «Таблиги Джамаат». Кстати, среди них также обнаружился средневековый трактат аль-Газали – «Наставление правителям». Основные претензии экспертов по делу о запрете вызвало то, что в рассмотренных ими текстах прослеживалось противопоставление мусульман приверженцам иных религий и осуждение последних. Подобные идеи естественным образом присущи любому религиозному учению. Тем не менее, судьи сочли доводы экспертов убедительными.

 

Обратимся к другим преследуемым религиозным группам. Против Свидетелей Иеговы в 2012 году не было вынесено ни одного обвинительного приговора по уголовным антиэкстремистским статьям, более того, по двум ранее заведенным делам подсудимые были оправданы. Речь идет об Андрее и Люции Раитиных из Читы и Максиме Калинине из Марий Эл, которых пытались обвинить в возбуждении ненависти по ст. 282 УК.

Тем не менее, без новых уголовных дел не обошлось. В Оренбургской области было возбуждено дело по ст. 282 УК против неопределенной группы лиц по подозрению в возбуждении ненависти в ходе собраний Свидетелей Иеговы и распространении ими запрещенной литературы; в рамках расследования было проведено полтора десятка обысков. В июле в Чувашии в отношении десяти жителей различных районов республики, в том числе двух женщин, было возбуждено сразу пять дел по п. «в» ч. 2 ст. 282 УК («Возбуждение ненависти и вражды, а равно унижение человеческого достоинства, совершенные организованной группой»), чч. 1 и 2 ст. 282¹ УК («Создание экстремистского сообщества и участие в нем»). Четверо подозреваемых даже были арестованы, причем двое из них провели под арестом полтора месяца. В декабре дела против всех десяти Свидетелей Иеговы были прекращены.

Еще как минимум два дела находились в 2012 году на разных стадиях рассмотрения: дело Елены Григорьевой в Ахтубинске Астраханской области и дело против 16 последователей Свидетелей Иеговы в Таганроге. Напомним, Таганрогская организация Свидетелей Иеговы в 2009 году была запрещена как экстремистская. В 2011 году по подозрению в нарушении запрета на деятельность организации было возбуждено уголовное дело по чч. 1 и 2 ст. 282² в отношении 17 человек. В декабре 2012 года Ростовский областной суд признал незаконным предъявление обвинения 14 из 17 фигурантам дела из-за серьезных нарушений, допущенных следователем. Но против 16 человек тут же было выдвинуто повторное обвинение по той же статье.

Трое верующих и одна община Свидетелей Иеговы как юридическое лицо были оштрафованы в 2012 году по ст. 20.29 КоАП за распространение запрещенной литературы.

В Юрге Кемеровской области прокуратура добивалась запрета на деятельность местной религиозной группы Свидетелей Иеговы. Верующих обвиняли в том, что они распространяют экстремистскую литературу, нарушают права и свободы местных жителей, подрывают «безопасность государства», возбуждают все возможные виды розни. Все эти обвинения не нашли подтверждения в ходе судебного разбирательства. В частности, было установлено, что участники группы хранили у себя ряд материалов Свидетелей Иеговы, включенных в Федеральный список экстремистских материалов, однако не распространяли их и не призывали к их распространению. Этот факт и заступничество Уполномоченного по правам человека привели к тому, что иск прокуратуры был отклонен. Решение Юргинского городского суда является важным прецедентом в судебной практике по делам, связанным со свободой совести, поскольку при его принятии была задействована вся система российских и международных правовых актов в данной сфере.

В различных регионах России в 2012 году предпринимались попытки запрета разнообразной литературы Свидетелей Иеговы, вплоть до брошюры о Христе для детей. Однако ни одна из этих попыток успехом не увенчалась: даже если решения о запрете принимались, позднее они были отменены.

Зато в мае Федеральный арбитражный суд Московского округа подтвердил законность запрета Роскомнадзора на распространение в России журналов «Пробудитесь!» и «Сторожевая башня». Двухлетние усилия Свидетелей Иеговы по оспариванию запрета не дали результата.

Кроме того, многократно подвергались неправомерной блокировке сайты Свидетелей Иеговы, притом что они не запрещены судом.

 

Последователи двух новых религиозных движений в 2012 году были вынуждены обратиться в Европейский суд по правам человека.

Саентологическая церковь Москвы, Центр управления деятельности по распространению дианетики и саентологии, издательская группа «Нью Эра», а также несколько частных лиц направили в ЕСПЧ жалобу, в которой говорится о нарушении ст. 6 («Право на справедливое судебное разбирательство»), ст. 9 («Свобода совести, мысли и религии»), ст. 10 («Свобода выражения мнений») и ст. 14 («Запрет дискриминации») Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод. К такой мере саентологи прибегли после того, как в марте Московский областной суд подтвердил отказ предыдущих инстанций отменить постановление о возбуждении уголовного дела по ч. 1 ст. 282, вынесенное летом 2011 года по факту распространения книг Рона Хаббарда.

Между тем в Федеральный список экстремистских материалов семь материалов саентологов попали лишь после того, как соответствующее решение Щелковского городского суда Московской области от 29 июня 2011 г. было подтверждено определением Московского областного суда в марте 2012 года. Зато в Татарстане было отменено вынесенное в августе 2011 года решение Набережночелнинского городского суда о запрете 13 материалов саентологов.

К помощи Страсбурга прибегли и последователи китайской религиозной практики «Фалунь Дафа» после того, как в июле 2012 года Верховный суд РФ отказал в удовлетворении надзорной жалобы на решение Первомайского районного суда Краснодара о признании экстремистскими материалов учения (октябрь 2011 года). Напомним, решение о запрете основополагающего религиозного трактата «Чжуань Фалунь», а также трех информационно-правозащитных материалов было вынесено с большим количеством нарушений и свидетельствовало о том, что в качестве проявления экстремизма в данном случае рассматривается не только проповедь превосходства собственной веры, но и критика правительства Китая.

 

Отдельно следует упомянуть еще два уголовных дела и запрет нескольких материалов в связи с возбуждением религиозной ненависти.

Помимо обретшего мировую известность дела «Pussy Riot» (см. ниже, в разделе о преследовании политических и гражданских активистов), в 2012 году по подозрению в возбуждении религиозной ненависти было возбуждено уголовное дело по ч. 1 ст. 282 УК против председателя Молодежной правозащитной группы Карелии Максима Ефимова по факту публикации на сайте МПГ заметки «Карелия устала от попов». Агрессивная критика РПЦ в этом небольшом тексте не давала основания для возбуждения дела, поскольку никаких противозаконных призывов он не содержал. В мае Ефимов уехал в Эстонию, был объявлен в федеральный розыск, а затем получил политическое убежище. В течение года по паре абзацев было проведено пять (!) экспертиз, ни одна из них не дала оснований для выявления в действиях Ефимова состава преступления, однако дело не было закрыто.

Отметим также запрет в Тюмени (а позднее и в Барнауле) листовки «Россия – в руках предателей», в которой, по мнению правоохранительных органов, в частности, «содержались призывы на возбуждение социальной розни к представителям власти и служителям Русской православной церкви», «высказывания, выражающие негативную характеристику групп лиц, объединенных по отношению к религии», и признание экстремистским материалом № 1073–1074 газеты «Пасха Третьего Рима» в Хакасии, направленного против экуменизма и католиков. Стоит вспомнить и о предупреждении, выданном газете «Регион 46. Свежие известия» за публикацию о визите патриарха Кирилла на Украину и о связанной с этим протестной акции активисток движения «FEMEN».

Никаких призывов к противоправным действиям в данных материалах не было, а действия правоохранительных органов и судов представляются нам неправомерными из-за неправильной трактовки понятия возбуждения религиозной ненависти. Напомним, согласно постановлению Пленума Верховного суда РФ «О судебной практике по уголовным делам о преступлениях экстремистской направленности», принятому в июне 2011 года, под действиями, направленными на возбуждение ненависти либо вражды, следует понимать, в частности, высказывания, обосновывающие и (или) утверждающие необходимость совершения противоправных действий, в том числе применения насилия, в отношении приверженцев той или иной религии, в то время как критика религиозных объединений, взглядов и обычаев сама по себе не должна рассматриваться как действие, направленное на возбуждение ненависти или вражды.

 

Наконец, следует отметить позитивный факт: в апреле 2012 года в Томском областном суде был положен конец громкому делу о запрете основополагающего кришнаитского трактата «Бхагавад-Гита как она есть». Суд отклонил апелляционное представление областной прокуратуры и подтвердил отказ признать книгу экстремистской.

 

Политические и гражданские активисты

На фоне повышения общественной активности в России с декабря 2011 года и ответных действий властей мы выделяем в этом докладе те преследования активистов, которые осуществляются посредством антиэкстремистского законодательства.

Самым громким уголовным делом 2012 года, получившим всемирный резонанс, стало дело участниц панк-группы «Pussy Riot», устроительниц акции «Богородица, Путина прогони» в храме Христа Спасителя в Москве. Мы относим это дело к категории политических преследований, поскольку акция была недвусмысленным образом направлена против альянса между Русской православной церковью в лице патриарха Кирилла и российской государственной властью, а не против православия и православных.

Не вдаваясь в подробности дела, которое мы освещали в течение всего года, напомним лишь, что акция – исполнение на солее храма песни протестного содержания в характерной для группы манере – состоялась 21 февраля 2012 г. Позднее на студийную запись песни «Богородица, Путина прогони» был наложен клип, составленный в том числе из фрагментов видео, сделанного в храме во время акции; клип был выложен в интернет и получил широкое распространение. Уже 26 февраля в связи с проведением акции было возбуждено уголовное дело. В марте три участницы группы – Надежда Толоконникова, Мария Алехина и Екатерина Самуцевич – были арестованы.

 

17 августа Хамовнический суд Москвы признал всех троих виновными по ч. 2 ст. 213 УК в хулиганстве, совершенном группой лиц по предварительному сговору по мотиву религиозной ненависти, а также ненависти к социальной группе православных верующих. Все трое были приговорены к двум годам лишения свободы в колонии общего режима. 10 октября Московский городской суд заменил приговор Екатерине Самуцевич на два года условного лишения свободы с испытательным сроком два года, признав, что она не успела принять участие в акции, поскольку ее вывели из храма. Многочисленные протесты правозащитников всех уровней, общественных и культурных деятелей и широких слоев общества в России и за ее пределами не дали результатов. Позднее жалобы по делу «Pussy Riot» были поданы в ЕСПЧ. В ноябре Замоскворецким судом Москвы был без должных оснований запрещен видеоролик «Богородица, Путина прогони», а заодно и еще три видеоматериала группы.

Мы считаем уголовное преследование участниц «Pussy Riot» и вынесенный им приговор неправомерными. Во-первых, как мы уже говорили, в действиях осужденных отсутствовал мотив религиозной ненависти и ненависти к верующим, и суд так и не привел доказательств наличия этого мотива. Далее, нам представляется сомнительным квалификация действий осужденных как хулиганства в уголовном, а не административном смысле: совершенное деяние было малоопасным, оно резко нарушало предписанные верующим правила поведения внутри храма, но не общественный порядок вообще.

Обращает на себя внимание изобилие религиозной аргументации и терминологии в тексте обвинительного заключения и приговора по делу. Такая аргументация лежит вне правового поля и производит впечатление легитимации преследования за религиозное диссидентство (богохульство или святотатство являются его частным случаем). В сочетании с исключительным резонансом процесса приговор, опирающийся на религиозные положения, создает в системе правоприменения куда более опасный прецедент десекуляризации и профанации права, чем малоизвестные дела того же сорта, вроде описанного выше случая с Максимом Ефимовым или дел гатчинского блогера Дмитрия Лебедева и калининградского издателя Бориса Образцова в 2011 году[17]. Отметим также, что приговор беспрецедентно суров, поскольку наказание в виде лишения свободы было назначено за деяние, являющееся по сути высказыванием, а не общеуголовным преступлением с идейными мотивами. Суровость приговора подчеркивает приоритет, который государство готово обеспечить защите церковных традиций.

 

Постоянным объектом антиэкстремистского правоприменения остаются последователи Эдуарда Лимонова, ранее образовывавшие Национал-большевистскую партию, а в последние годы – партию «Другая Россия». Чаще всего дела возбуждаются за сам факт продолжения деятельности запрещенной НБП, при этом доказывать этот факт становится все проблематичнее.

В январе 2012 года ЕСПЧ начал рассмотрение первой жалобы, поданной осужденным по ст. 282² УК за участие в НБП. Дарья Исаева получила условный срок в 2009 году по ч. 2 ст. 282² УК и ч. 2 ст. 165 УК («Причинение имущественного ущерба собственнику или иному владельцу имущества путем обмана или злоупотребления доверием при отсутствии признаков хищения») за участие в акции НБП «Ешь бесплатно!»: двое активистов поели в одном из ресторанов сети «Елки-палки» и расплатились за еду листовками, в которых выражался протест против роста цен на продукты. В ходе рассмотрения иска ЕСПЧ, согласно процедуре, поставил перед Российской Федерацией важнейшие вопросы, а именно: «имело ли место вмешательство в право Исаевой на свободу выражения мнения и было ли это вмешательство оправданным, какой уровень вовлечения в деятельность запрещенной организации требуется, чтобы считать “участие” (в этой организации) по смыслу ст. 282² УК». Суд поставил также вопрос о том,«является ли данная статья достаточно ясной, было ли наказание пропорциональным преследуемой законом цели и в чем, собственно, заключалась эта цель».

Мы считаем запрет НБП судебной ошибкой, но, вслед за Страсбургским судом, выражаем недоумение по поводу того, какие же именно действия следует считать продолжением деятельности запрещенной организации, поскольку в законодательстве это никак не определено. Верховный суд, принимая в 2011 году свои – весьма полезные в целом – разъяснения антиэкстремистского уголовного правоприменения, тоже никак не затронул проблемы, связанные с применением ст. 282² УК. Между тем 14 активистов «Другой России» были осуждены в 2012 году по этой статье.

В 2012 году было неожиданным образом реанимировано дело об акции по «захвату» приемной МИД в 2008 году. Напомним, тогда 13 членов НБП приковали себя наручниками в приемной МИД, протестуя против политики России в отношении русскоязычного населения Прибалтики: они разбросали в приемной листовки и вывесили в окно лозунг «МИД РФ – логово предателей». Все они тогда были осуждены по ст. 20.1 и 19.3 КоАП за мелкое хулиганство и неповиновение распоряжению сотрудника милиции, и только четверо из них – за участие в деятельности запрещенной НБП по ч. 2 ст. 282². Теперь суд признал виновными по той же статье еще четверых – Татьяну Харламову, Ольгу Комарову, Евгения Донца и Михаила Клюжева, однако, в отличие от предыдущей четверки, получившей условные сроки, они были приговорены к штрафу в размере от 30 до 45 тысяч рублей.

В самом конце года был вынесен приговор по так называемому «делу 12-ти» – делу петербургских активистов «Другой России». Троим из семерых осужденных – Андрею Дмитриеву, Алексею Марочкину и Андрею Песоцкому, которых обвиняли в организации деятельности запрещенной НБП, был назначен штраф в размере 200 тысяч рублей; Александр Яшин, Равиль Баширов, Роман Хренов и Андрей Милюк были приговорены за участие в деятельности НБП к штрафу в размере 150 тысяч рублей. Все подсудимые были освобождены от ответственности за истечением сроков давности преступления, но, тем не менее, сочли нужным обжаловать приговор. Ранее суд прекратил за истечением сроков давности дела в отношении еще пятерых обвиняемых по этому делу.

В мае в Мурманске активистка «Другой России» Инна Маринина была признана виновной в участии в НБП и приговорена к штрафу в размере 15 тысяч рублей.

Активисты Игорь Попов и Александр Куров из Владивостока в июне 2012 года были признаны виновными не только по ч. 2 ст. 282², но и по двум другим антиэкстремистским статьям – ст. 280 и ч. 1 ст. 282 УК. Суд приговорил их к штрафу: Попова – в 150 тысяч рублей, Курова – в 350 тысяч рублей. Активистов обвиняли не только в членстве в НБП, но и в возбуждении ненависти к представителям власти и правоохранительных органов. (Курову также вменялась в вину демонстрация на митинге лозунга «Долг каждого настоящего мужчины сегодня вступить в священную войну против этого государства, этой бандитской власти», однако на приговоре этот эпизод не сказался за истечением срока давности.) В октябре кассационная инстанция отменила приговор и отправила дело на новое рассмотрение из-за процессуальных нарушений, допущенных районным судом. В декабре Куров ходатайствовало прекращении дела в связи с истечением срока давности, и суд удовлетворил это ходатайство. Попова вариант прекращения дела на нереабилитирующих основаниях не устроил, и рассмотрение его дела продолжилось в 2013 году.

В 2012 году продолжалось расследование и рассмотрение в суде нескольких дел, возбужденных против активистов «Другой России» ранее. В Москве прошли обыски в рамках уголовного дела по ст. 282², фигурантами которого являются как минимум трое – Николай Авдюшенков, Андрей Горин и Алексей Сочнев. В Комсомольске-на-Амуре так и не был завершен процесс по делу Антона Лукина и Светланы Кузнецовой, возбужденному по п. «а» ч. 2 ст. 282 УК («Действия, направленные на возбуждение ненависти и вражды, совершенные с применением насилия или с угрозой его применения»), ч. 1 ст. 280 УК («Публичные призывы к осуществлению экстремистской деятельности») и ч. 3 ст. 212 УК («Призывы к массовым беспорядкам»). Лукину и Кузнецовой инкриминируется распространение листовки «Победа будет за нами!» и газеты «Высшая мера» во время митинга в 2011 году. Степень правомерности обвинений против них мы оценить не можем, поскольку не знаем содержания этих текстов.

Было возбуждено и как минимум одно новое уголовное дело по ч. 2 ст. 282²: в Мурманской области двоих офицеров Северного флота подозревают в том, что они с 2011 года принимали участие в собраниях Мурманского отделения «Другой России»; следствие сообщает об изъятии у них агитационных материалов и нескольких выпусков запрещенной газеты «Лимонка».

В течение года мы также отмечали неоднократные случаи блокировки сайтов соратников Лимонова, которые мы расцениваем как неправомерные, поскольку они производились не за конкретные противоправные публикации, а просто по ассоциации с запретом НБП, что не является законным основанием.

 

В 2012 году продолжалось разбирательство по двум уголовным делам, возбужденным против активистов антифашистского движения. В обоих случаях им вменялись в вину насильственные действия в отношении националистов, а также участие в деятельности экстремистского сообщества.

Громкое дело «Антифа-RASH» – антифашистов из Нижнего Новгорода Павла Кривоносова, Олега Гембарука и Дмитрия Колесова – фактически развалилось в районном суде и было возвращено в прокуратуру, однако областной суд настоял на повторном рассмотрении дела в районном суде. В начале 2013 года районный суд прекратил против подсудимых судопроизводство по ч. 2 ст. 282¹ УК («Участие в экстремистском сообществе»), п. «б» ч. 2 ст. 115 и п. «б» ч. 2 ст. 116 (соответственно «Умышленное причинение легкого вреда здоровью» и «Побои по мотивам ненависти или вражды в отношении социальной группы») в связи с истечением срока давности. Таким образом, трое подсудимых обвиняются теперь лишь по ч. 2 ст. 213 («Хулиганство, совершенное организованной группой лиц либо связанное с сопротивлением представителю власти»); обвинения в экстремистских деяниях с них сняты.

В июне антифашисту из Москвы Игорю Харченко по делу о нападении на двоих ультраправых активистов в 2010 году было предъявлено обвинение по ч. 2 ст. 213 УК («Хулиганство, совершенное с применением предметов, использовавшихся в качестве оружия, организованной группой, по мотиву социальной ненависти»), ст. 111 («Умышленное причинение тяжкого вреда здоровью») и ст. 115 УК («Умышленное причинение легкого вреда здоровью»), а также по ч. 2 ст. 282¹ УК («Участие в деятельности экстремистского сообщества»). В начале 2013 года по ходатайству защиты с Харченко было снято обвинение по ст. 115 УК и обвинение по ч. 2 ст. 282¹, поскольку доказательств его участия в каком-либо экстремистском сообществе суд не обнаружил.

Не удалось запретить политическое стихотворение, прозвучавшее на Амурской конференции КПРФ. В январе в Благовещенске Амурской области суд запретил стихотворение Николая Дегтярева «Антинародный фронт», согласившись с авторами экспертизы, проведенной по делу, в том, что стихотворение возбуждает ненависть к социальной группе «политическая партия “Единая Россия”». Решение суда противоречило Постановлению Пленума Верховного суда РФ «О судебной практике по уголовным делам о преступлениях экстремистской направленности», согласно которому критику политических, идеологических и религиозных объединений саму по себе нельзя считать возбуждением ненависти, а пределы допустимого в критике должностных лиц и профессиональных политиков шире, чем в аналогичной критике частных лиц. В том же Постановлении Верховный суд напомнил также, что экспертам нельзя задавать вопросы, повторяющие формулировки УК. В апреле Амурский областной суд снял запрет со стихотворения Дегтярева.

 

За возбуждение ненависти к социальной группе представителей правоохранительных органов неоднократно запрещались и разнообразные антиполицейские тексты, хотя законодательство об экстремизме не нацелено на защиту полиции, которую охраняют другие правовые нормы. Так, например, в феврале 2013 года Тюменский областной суд подтвердил запрет листовки партии «Воля» «Всем, кто работает в силовых структурах». В тексте содержалась критика российской внутренней и внешней политики, и перечислялись случаи полицейского произвола, а также призыв к сотрудникам полиции «переходить на сторону народа» и не выполнять «преступные приказы».

То, что защита полиции посредством этих позиций антиэкстремистского законодательства является по крайней мере спорной практикой, подтвердилось, в частности, при расследовании получившего широкую огласку дела об акции «Дворцовый переворот» в отношении активистов арт-группы «Война» Олега Воротникова и Леонида Николаева. В мае 2012 года с четвертой попытки дело о переворачивании полицейской машины по мотиву ненависти к полиции как социальной группе все же было закрыто, поскольку следствие пришло к выводу, что«в настоящее время не существует единого мнения по поводу того, относятся ли сотрудники милиции к категории отдельной социальной группы». Материальный ущерб от акции был настолько мал, что переквалификация дела на ч. 1 ст. 167 УК («Умышленные уничтожение или повреждение чужого имущества, если эти деяния повлекли причинение значительного ущерба») смысла не имела.

 

В 2012 году получила развитие практика высылки за пределы России активистов, не имеющих российского гражданства, по обвинению в экстремистской деятельности.

В марте 2012 года получила известность история защитника Химкинского леса и Царицынского парка москвича Андрея Маргулева, получившего отказ на просьбу о получении гражданства Российской Федерации. Отказ был обоснован ничем не подкрепленным утверждением, что Маргулев якобы выступает «за насильственное изменение основ конституционного строя Российской Федерации или иными действиями создает угрозу безопасности Российской Федерации». В конце того же месяца Федеральная миграционная служба России на том же основании выдала активисту анархистского движения, гражданину Финляндии Антти Раутиайнену предписание в течение 15 дней покинуть пределы РФ, аннулировав его разрешение на временное проживание в России.

Напомним, первым с подобными проблемами еще в 2011 году столкнулся профсоюзный активист, гражданин Украины Дмитрий Дубонос. На основании схожих голословных обвинений он был лишен разрешения на временное проживание в Архангельске, уроженцем которого является и в котором прожил много лет с семьей. Вернуть разрешение на временное проживание через российские суды оказалось невозможно, и Дубонос обратился с жалобой в Страсбург. Интересно, что в начале 2013 года, по истечении года с тех пор, как он был лишен разрешения на временное проживание, Дубонос беспрепятственно получил это разрешение в УФМС заново. Но тем временем был ликвидирован организованный Дубоносом профсоюз мигрантов Архангельской области. Как выяснилось, российские судьи полагают, что трудовых мигрантов не могут объединять общие интересы, а существование профсоюза мигрантов ущемляет права граждан России, поскольку законодательством «запрещаются любые формы ограничения прав граждан по признакам социальной, расовой, национальной, языковой или религиозной принадлежности».

Отметим, что осенью 2012 года генеральный секретарь Международной конфедерации профсоюзов Шарон Барроу обратилась с письмом к Президенту России. Письмо было основано на заключении, составленном Комитетом по свободе объединения Международной организации труда по жалобе Всероссийской конфедерации труда и Конфедерации труда России. В жалобе была представлена информация о физических нападениях, угрозах и давлении на профсоюзных лидеров, а также вмешательстве органов власти в дела профсоюзов в России. Письмо Барроу среди прочего содержало требование «создать соответствующие механизмы для расследования, прекращения и предотвращения нарушения прав профсоюзов и вмешательства в их внутренние дела». Говорилось в нем и о необходимости принять меры «для удаления профсоюзных листовок из списка экстремистской литературы и для предотвращения повторения подобных инцидентов» (напомним, с 2009 года в Федеральном списке экстремистских материалов под номерами 439–446 значатся листовки Межрегионального профсоюза работников автопрома (МПРА), не содержащие никаких признаков экстремизма).

 

В ЕСПЧ были вынуждены обратиться и борцы с гомофобией. В августе учредители общественной организации «Прайд-хаус в Сочи» направили в Страсбург жалобу на отказ в регистрации. Организация, созданная «для борьбы с гомофобией в спорте и продвижения идей толерантности по отношению к ЛГБТ-сообществу во время предстоящих Зимних Олимпийских Игр в Сочи», не была зарегистрирована Минюстом по формальным причинам. Обратившись в Первомайский районный суд Краснодара, представители «Прайд-хауса» получили новый отказ в регистрации, но уже на других основаниях. В частности, суд мотивировал свое решение тем, что «деятельность движения влечет пропаганду нетрадиционной сексуальной ориентации, что может повлечь подрыв безопасности российского общества и государства, возбудить социальную, религиозную ненависть и вражду, что также является признаком экстремистского характера деятельности, кроме того может подорвать суверенитет и территориальную целостность РФ в силу сокращения ее населения». Краевой суд не стал рассматривать жалобу на это решение, посчитав пропущенным срок на подачу апелляции. Учредители организации утверждают, что, отказав «Прайд-хаусу» в регистрации, российские власти нарушили три статьи Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод – ст. 11 («Право на свободу ассоциаций»), ст. 14 («Запрет дискриминации») и ст. 13 («Право на судебную защиту»). Отметим, что в ЕСПЧ уже находится аналогичная жалоба тюменской ЛГБТ-организации «Радужный дом», которой в 2006 году было отказано в регистрации под предлогом, что ее деятельность может «повлечь подрыв безопасности российского общества и государства».

 

Отметим несколько случаев, относящихся к деятельности оппозиционных интернет-ресурсов, когда для ее подавления был избран «антиэкстремистский» механизм.

Как политически мотивированные, с нашей точки зрения, можно охарактеризовать запреты трех оппозиционных сайтов в Ингушетии, поскольку нарушений законодательства о противодействии экстремизму, достаточно серьезных, чтобы оправдать столь суровую меру, они не допускали.

В октябре Верховный суд Республики Башкортостан утвердил приговор создателям оппозиционного сайта «Уфа Губернская». В июле Ленинский районный суд Уфы признал Николая Швецова, Сергея Орлова, Игоря Кучумова, Ильдара Габдрафикова и Константина Нестерова виновными в преступлениях, предусмотренных ч. 3 ст. 282¹ («Организация экстремистского сообщества, совершенная лицом с использованием своего служебного положения»), ч. 2 ст. 280 («Публичные призывы к осуществлению экстремистской деятельности, совершенные с использованием СМИ»), ч. 3 ст. 212 («Призывы к насилию»), пп. «б», «в» ч. 2 ст. 282 («Возбуждение ненависти, совершенное лицом с использованием своего служебного положения, организованной группой») УК. Все пятеро получили условные сроки – от года до двух лет. Суд счел доказанным, что подсудимые оставляли комментарии «экстремистского содержания» на сайте, хотя они категорически отказались признать свою вину. Нам неизвестны тексты фигурантов дела, которые бы подпадали под инкриминируемые им статьи. Комментарии на сайте действительно часто имели оскорбительный и националистический характер, но мы не считаем, что редакция сайта должна нести уголовную ответственность за высказывания читателей. Обвинение в создании экстремистского сообщества не было подтверждено убедительными доказательствами.

В октябре едва не был запрещен популярный в Орле сайт orlec.ru. Суд ограничился тем, что признал экстремистскими материалы, которые были размещены на сайте и послужили поводом для судебного иска. «Орлец», позиционируя себя как свободная онлайн-энциклопедия, предоставляет возможность публикации всем желающим анонимно «иронически» высказаться о жизни города, в том числе и о политике городских властей. В июле было возбуждено уголовное дело по ч. 1 ст. 282 УК по факту размещения на сайте трех публикаций, которые, согласно выводам экспертов, содержали «признаки возбуждения вражды между группами людей, объединенными по национальному и религиозному признаку», а также «призывы к насильственным действиям». Как выяснилось в суде, администрация «Орлеца» удалила ксенофобные материалы в течение 5–7 минут, но за это время представители правоохранительных структур успели сделать скриншоты. Материалы выкладывались через анонимный прокси-сервер, и найти распространителя информации не представлялось возможным. Линия защиты строилась на том, что размещение материалов на сайте было провокацией правоохранительных структур, поскольку в материалах дела обнаружились нестыковки по датам, а скриншоты носили следы обработки в «фотошопе». С нашей точки зрения, администрация сайта никак не может нести ответственности за материалы, которые она оперативно удалила.

 

Отметим, что далеко не все запреты националистических материалов в 2012 году и санкции за них выглядели мотивированно. Мы уже писали об этом в других разделах. Здесь мы считаем необходимым упомянуть самое известное дело этого года по обвинению в экстремистском националистическом высказывании – дело одного из лидеров Национально-демократической партии Константина Крылова. Оно было возбуждено еще в 2011 году по факту выступления Крылова на митинге «Хватит кормить Кавказ!». Тогда Крылов крайне оскорбительно высказался о «кавказцах», но воздержался от прямых призывов. Уже в начале 2013 года Замоскворецкий суд Москвыприговорилего по ч. 1 ст. 282 УК к 120 часам обязательных работ. Мы считаем этот приговор неправомерным. Формально действия Крылова соответствуют составу ст. 282 в части об унижении достоинства людей по национальному признаку, однако мы убеждены, что эта часть статьи должна быть перенесена из Уголовного в Административный кодекс, поскольку речь идет о деянии небольшой тяжести, сходном с декриминализованным уже оскорблением.

 

Медийные сюжеты

В 2012 году Роскомнадзор вынес 17 «антиэкстремистских» предупреждений редакциям различных изданий. 7 из них, с нашей точки зрения, были вынесены неправомерно. Напомним, что, согласно сложившейся практике, наличие двух предупреждений за год может служить началом процедуры закрытия издания, поэтому вынесение предупреждения должно быть оправданной и взвешенной мерой.

Некоторые опубликованные в СМИ материалы и даже целые выпуски изданий в 2012 году были запрещены судами как экстремистские. Нам известно как минимум три случая неправомерных запретов. В одном из них после запрета статьи было возбуждено уголовное дело по факту ее публикации. С другой стороны, одно из подобных дел в 2012 году было закрыто.

Как и годом раньше, среди «предупрежденных» изданий оказалась казачья газета – на этот раз «Вторая казачья застава»; один из трех материалов, послуживших поводом для предупреждения, мы не видели, однако два из них, хоть и написаны сторонниками казачьей автономии и могут теоретически рассматриваться как сепаратистские, не содержат призывов к противозаконным действиям.

Несколько изданий пострадали за ксенофобную риторику разной степени несдержанности, не представляющую значительной общественной опасности.

Так, редакция газеты «Час пик в Верхней Пышме» получила предупреждение за статью о небезоблачном соседстве расположившегося на окраине города табора и жителей близлежащей улицы, поскольку позволила себе несколько недружественных к цыганам высказываний.

В Чувашии газете «Взятка» было вынесено предупреждение за публикацию статьи Алексея Кудрина «Покажи мне свой язык, и я скажу – кто ты». В статье, написанной с позиций чувашского национализма и повествующей о гонениях на чувашский язык, порицается имперская политика русских, угнетающих чувашей. Текст содержит некорректные высказывания в адрес русских, но о возбуждении ненависти говорить в данном случае не приходится. Тем не менее, предупреждением дело не обошлось: Верховный суд Чувашской Республики в июле признал статью экстремистской, и уже в августе по факту ее публикации было возбуждено уголовное дело по ч. 1 ст. 282 УК. В рамках расследования прошли обыски у сотрудников газеты, включая ее главного редактора Эдуарда Мочалова.

Была запрещена и другая статья, связанная с проблемой изучения национального языка – на этот раз эрзянского. Речь идет о запрете в августе в Ульяновской области статьи Василия Бокина «Остановить геноцид». Статья была опубликована в 2009 году в газете «Наш голос»; автор пишет об утрате мордвой национальной идентичности в результате навязываемой властями русификации. С нашей точки зрения, оценки, которые Бокин раздает всем виновным в сложившемся положении, не являются достаточным поводом для запрета его текста. Однако следует заметить, что рассуждая о том, что ситуация чревата возникновением национально-освободительного движения и применением насильственных действий, и даже предупреждая читателя об опасности подобного развития событий, автор все же выражает некое сочувствие такому сценарию. Поэтому известные санкции в данном случае были бы уместны, но достаточно было бы выдать редакции предупреждение. Бокин предпринял несколько неудачных попыток оспорить решение районного суда, теперь слово за Верховным судом РФ.

В двух случаях власти отреагировали на публикацию юмористических материалов, приняв их за серьезные попытки возбуждения ненависти к русскому народу.

В Саратовской области предупреждение получило издание «Моя информационная газета в Петровске», опубликовавшее популярное стихотворение «Последние пожелания “«Иванам”: программа паразитической партии», запрещенное летом 2012 года в Стерлитамаке (Башкортостан). Сам по себе запрет этого сатирического стихотворения представляется нам недоразумением. Оно написано в форме обращения олигархов и представителей власти, обогатившихся за счет добычи и продажи природных ресурсов, к одичавшему народу («иванам», «папуасам») с призывом продолжать в том же духе. Естественно, неизвестный автор таким образом стремился обличить олигархов, а не очернить народ, но суд этого не понял, и это непонимание теперь порождает все новые санкции в отношении распространителей хлесткого текста.

Пародийный ролик на YouTube едва не послужил поводом для возбуждения дела по ч. 2 ст. 280 и ч. 1 ст. 282 УК против журналиста Андрея Коломойского, разместившего ссылку на него в блоге на сайте «Выборгских ведомостей».Ролик представлял собой наложенный на обращение Путина к избирателям пародийный текст, в котором президент якобы выражал сожаление, что не добил народ до конца. Прокуратура Выборга потребовала удалить ссылку с сайта, а затем направила в СК РФ по Ленинградской области материалы для возбуждения уголовного дела именно против Коломойского, хотя сам ролик не был запрещен и продолжал существовать на YouTube, где его просмотрели сотни тысяч пользователей. Следственный комитет вернул материалы в прокуратуру, указав, что она не провела необходимой проверки. Постановление о возбуждении дела было отменено.

В ноябре было вынесено предупреждение редакции интернет-газеты «Столетие», изданию Фонда изучения исторической перспективы. В материале «России мешают русские... Отборные высказывания наших либералов» газета дословно воспроизвела фрагменты запрещенной статьи Бориса Стомахина «Смерть России!». С нашей точки зрения, несмотря на то что некоторые из приведенных в опубликованном материале высказываний общественных деятелей (не только Стомахина) действительно имели агрессивный и провокационный характер, редакция издания не должна нести за это ответственности: следовало принять во внимание контекст цитирования: создатели материала критически оценили данные высказывания, и публикация явно имела целью дискредитацию «известных оппозиционеров».

Редакция информационного агентства«AmurMedia»пострадала по формальным причинам – за публикациюстатьи «Нацбола в Хабаровском крае арестовали за “Высшую меру”», в которой упоминалась НБП, но не был упомянут факт запрета партии, как требует закон о СМИ. Мы считаем требование всегда упоминать запрет нелепым, поэтому отнесли предупреждение, вынесенное газете, к числу неправомерных.

 

Наконец, как положительное событие 2012 года следует отметить закрытие уголовногоделапо п. «б» ч. 2. ст. 282 УК («Возбуждение ненависти с использованием служебного положения») против главного редактора газеты «Вечерняя Тюмень» Владимира Ефимова. Ефимов обвинялся в возбуждении ненависти к социальной группе «сотрудники правоохранительных органов». Дело было возбуждено по поводу статей, размещенных в двух номерах газеты за 2008 год, с нашей точки зрения, безосновательно. На наш взгляд, сотрудники правоохранительных органов не нуждаются в дополнительной защите в виде законодательства об экстремизме, а кроме того, статьи в «Вечерней Тюмени», посвященные взаимодействию тюменских общественных активистов с сотрудниками милиции, не имели признаков возбуждения вражды или ненависти.

 

 

Немного статистики

По нашим данным, в 2012 году за насильственные преступления по мотиву ненависти было вынесено 28 приговоров против 65 человек, за реальную пропаганду ненависти – 89 приговоров против 104 человек (хотя в отношении части случаев у нас недостаточно информации, чтобы оценить правомерность приговоров, а в ряде случаев мы можем утверждать, что инкриминируемые высказывания были ксенофобными, но их общественная опасность явно незначительна), за вандализм по идейным соображениям – 5 приговоров против 7 человек[18]. Количество осужденных определенно неправомерно уступает этим цифрам, однако сравнимо с ними[19].

По ст. 282 УК в отношении 16 человек было вынесено 7 приговоров по делам, которые мы по разным причинам считаем как минимум частично неправомерными. Это приговор пяти создателям оппозиционного сайта «Уфа Губернская» в Башкирии, приговор директору издательской группы «САД» Айдару Хабибуллину и Эдуарду Габдрахманову в Москве, приговор Вильдару Якупову за распространение запрещенных книг в Челябинской области, приговор троим участникам погрома на фестивале «Торнадо» в Челябинске. Приговор активистам «Другой России» Игорю Попову и Александру Курову из Владивостока позднее был отменен. Еще два приговора – Свидетелем Иеговы Андрею и Люции Раитиным из Читы и Максиму Калинину из Марий Эл – были оправдательными. Если Свидетелей Иеговы обвиняли лишь по ст. 282, то прочие были осуждены по ст. 282 в совокупности с другими статьями УК.

7 человек были неправомерно осуждены по ст. 280 УК – упомянутые 5 блогеров «Уфы Губернской», а также другороссы Попов и Куров, приговор которым был отменен.

Суды вынесли два обвинительных приговора по ст. 282¹ УК. В организации экстремистского сообщества неправомерно были признаны виновными 8 человек: пятеро создателей «Уфы Губернской» и трое вымогателей из Татарстана.

За организацию деятельности организаций, признанных экстремистскими, по ст. 282² было вынесено 7 приговоров. Именно по этой статье в минувшем году было осуждено наибольшее количество жертв неправомерного антиэкстремизма – 29 человек. Из них 14 человек – активисты «Другой России» в разных городах, включая отмененный приговор Попову и Курову. 10 человек были осуждены в Башкортостане за участие в «Хизб ут-Тахрир». Наконец, 5 человек было осуждено по делу «Таблиги джамаат» в Астрахани.

Еще 4 неправомерных приговора против 14 человек было вынесено за хулиганство по ст. 213 УК с учетом мотива ненависти. В Москве были осуждены три участницы панк-группы «Pussy Riot», в Иванове – антифашист за драку с наци-скинхедом, в Нижнем Новгороде – двое подростков за поджог здания приемной депутата областного законодательного собрания, в Орле – восемь членов ультраправой группировки «Орловские партизаны». В последних случаях приговор неправомерен именно в части, связанной с неадекватным определением защищаемой «социальной группы».

Итак, всего по антиэкстремистским уголовным статьям было вынесено 18 приговоров в отношении 60 человек, приговор двоим из них был отменен, два приговора в отношении трех человек были оправдательными.

В основном все осужденные по антиэкстремистским статьям УК были приговорены к условным срокам лишения свободы или штрафам; в случаях, когда сроки были реальными (25 человек), речь, как правило, шла об обвинении по совокупности статей и в основном за насильственные преступления.

Отметим также, что можно говорить о тенденции судов к затягиванию сложных дел, когда в результате они выносят обвинительное решение, но освобождают осужденных от наказания за истечением срока давности. Так произошло в случае Вильдара Якупова, петербургских другороссов, а также (заглядывая в 2013 год) – Попова и Курова.

Следует обратить внимание на пять приговоров, по которым десять человек получили реальные сроки за деятельность, с насилием не связанную. Это приговор Толоконниковой и Алехиной, получившим по два года колонии, два приговора по делам «Хизб ут-Тахрир» в Башкирии, согласно которым шесть человек получили более года колонии лишь по ст. 282² (часть осужденных, возможно, была освобождена в зале суда, поскольку им должен был быть зачтен срок, проведенный под арестом), приговор Юрию Авдонину, осужденному на полтора года колонии по делу «Таблиги Джамаат», а также приговор Хабибуллину и Габдрахманову, которые получили по четыре года колонии по совокупности ст.ст. 282 и 222 («Незаконное хранение боеприпасов», об этом – см. выше).

 

Теперь обратимся к нашим данным в сфере применения статей КоАП, направленных на борьбу с экстремизмом, имея в виду, что они куда менее полны, чем в области уголовного преследования.

За массовое распространение экстремистских материалов или за хранение в целях такого распространения, то есть по ст. 20.29 КоАП, было вынесено 17 неправомерных приговоров против 8 юридических и 12 физических лиц. Из восьми оштрафованных юридических лиц семь принадлежат книжным магазинам и одно – общине Свидетелей Иеговы из Карачаево-Черкесии, среди 12 оштрафованных человек четыре библиотекаря, трое Свидетелей Иеговы, четверо мусульман (один из них – владелец магазина) и один активист «Другой России». Как правило, собственно массовым распространением запрещенных материалов эти люди не занимались.

За публичную демонстрацию нацистской или сходной с ней символики, то есть по ст. 20.3 КоАП, неправомерно оштрафованы 7 человек.

 

Федеральный список экстремистских материалов пополнился за 2012 год на 522 пункта. При таких темпах роста списка нам не всегда удается ознакомиться с запрещенными материалами, кроме того, зачастую они недоступны (к примеру, когда речь идет о комментариях в сети, которые оперативно удаляются по требованию правоохранительных органов). Поэтому мы не всегда можем судить о степени правомерности запрета.

К сожалению, сохраняется тенденция запрещать материалы в массовом порядке по ассоциации с какой-либо организацией, признанной экстремистской, или просто по той причине, что они изъяты у неблагонадежных граждан. При этом суд не задается целью проанализировать сами материалы. Отсюда такие курьезные случаи, как оренбургский запрет средневековых религиозных трактатов в составе материалов, изъятых у обвиняемого в сотрудничестве с «Нурджулар», и исследовательской литературы о правых радикалах в составе материалов, изъятых у правых радикалов.

Мы считаем безусловно неправомерным включение в список 80 разнообразных мусульманских материалов, от сочинений Саида Нурси и Фетхуллы Гюлена до пособий по изучению Корана, а также 8 материалов религиозной организации «Алля аят» (запрещенной в начале 2013 года), 7 материалов саентологов, 7 материалов украинских националистов, 2 исследовательских материалов о праворадикальных течениях, перевода мемуаров командира Ваффен-СС Курта Майера, «Велесовой книги», листовки «Последние пожелания “Иванам”», картины Александра Савко «Нагорная проповедь» из серии «Путешествия Микки Мауса по истории искусства», а также одного антиклерикального видео; итого 109 пунктов.

Сомнительным нам представляется включение в список 3 материалов «Хизб ут-Тахрир», 2 статей историка-ревизиониста Марка Вебера, номера газеты «Казачья Русь», книги Юрия Мухина «За державу обидно!», статьи «Балкария для балкарцев… и Москва для них же, родимых» с сайта politklub.ru, текстаИрины Дедюховой «По поводу новой “кондопоги” в детском лагере», который она разместила в своем блоге под ником «ogurcova», публикации одиозного интернет-компилятора Сергея Мельникоффа, а также нескольких мусульманских материалов различного толка, объединенных в один пункт списка; итого 11 пунктов. Еще раз подчеркнем, что мы знакомы далеко не со всеми материалами из списка и не исключаем, что запреты тех из них, содержание которых нам неизвестно, также могут оказаться неоправданными.

---

[1] Наше понимание «неправомерного антиэкстремизма» было представлено еще во Введении к: Верховский А. Неправомерное применение антиэкстремистского законодательства в России в 2009 году // Центр «СОВА». 2010. 22 марта (http://www.sova-center.ru/misuse/publications/2010/03/d18261/).

[2] Верховский А. Неправомерное применение антиэкстремистского законодательства в России в 2011 году // Центр «Сова». 2012. 29 марта (http://www.sova-center.ru/misuse/publications/2012/03/d24014/).

[3] Санкции в отношении интернет-провайдеров // Центр «Сова». 2013 (http://www.sova-center.ru/misuse/news/persecution/2012/07/d24798/).

[4] Уже в апреле 2013 года Минюст выступил за полное возвращение практики внеплановых антиэкстремистских проверок. См.: Минюст предлагает расширить возможности внеплановых проверок НКО // РИА Новости. 2013. 9 апреля (http://ria.ru/society/20130409/931766738.html).

[5] 9 апреля 2013 г. Законопроект был принят в первом чтении. Ко второму чтению в нем обещаны кардинальные изменения, но пока они не приняты, и нет никакой уверенности в том, что в законодательство все же не просочится криминализация религиозного диссидентства.

[6] Resolution 1896 (2012). The honouring of obligations and commitments by the Russian Federation // PACE. 2012. 2 October (http://assembly.coe.int/ASP/Doc/XrefViewHTML.asp?FileID=19116&Language=EN).

[7] См.: Общественная палата считает необходимым конкретизировать понятие «экстремистская деятельность» // Центр «Сова». 2011. 6 декабря (http://www.sova-center.ru/misuse/news/counteraction/2011/12/d23211/); Общественная палата о законопроекте против экстремизма в интернете и финансах // Центр «Сова». 2012. 3 февраля (http://www.sova-center.ru/misuse/discussions/2012/02/d23584/).

[8] Доклад Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации за 2011 год // Сайт Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации. 2012. 5 марта (http://ombudsmanrf.org/doklady/717-2011).

[9] Подробнее об этом см.: Альперович Вера, Верховский Александр, Юдина Наталия: Между Манежной и Болотной: Ксенофобия и радикальный национализм и противодействие им в 2011 году в России // Центр «Сова». 2012. 24 февраля (http://www.sova-center.ru/racism-xenophobia/publications/2012/02/d23739/).

[10] См.: Верховский А. Неправомерное применение антиэкстремистского законодательства в России в 2011 году // Центр «Сова». 2012. 29 марта (http://www.sova-center.ru/misuse/publications/2012/03/d24014/).

[11] О большинстве проверок мы наверняка не знаем. Часто нам известно о проведении целой серии проверок, но не всегда известно количество вынесенных предостережений и иных актов прокурорского реагирования. В таких случаях мы всю серию считали за единицу.

[12] Развернутый перечень возможных претензий мы приводили в своем докладе год назад. См.: Верховский А. Неправомерное применение антиэкстремистского законодательства в России в 2011 году.

[13] Метод подсчета – такой же консервативный, как описано выше применительно к проверке интернет-фильтров.

[14] Шаблоны соответствующих документов см.: Работа библиотек с «Федеральным списком экстремистских материалов» / Сост. Е. Струкова, А. Верховский, М. Розальская. М.: Гос. публ. ист. б-ка России, 2011.

[15] См.: Верховный суд РФ запретил «Нурджулар» как экстремистскую организацию // Центр «Сова». 2008. 10 апреля (http://www.sova-center.ru/misuse/news/persecution/2008/04/d13081/).

[16] О порочности применения этой процедуры в делах об экстремистских материалах см.: Султанов Айдар. Особое производство для экстремистских дел? // Центр «Сова». 2013. 13 февраля (http://www.sova-center.ru/misuse/publications/2013/02/d26442/).

[17] См.: Верховский А. Неправомерное применение антиэкстремистского законодательства в России в 2011 году.

[18] Подробнее об этом см.: Юдина Н., Альперович В. Ультраправые на улицах: с плакатом за демократию или с ножом в кармане. Ксенофобия и радикальный национализм и противодействие им в 2012 году в России // Центр «Сова». 2013. 15 марта (http://www.sova-center.ru/racism-xenophobia/publications/2013/03/d26655/).

Cледует отметить, что, говоря о правомерности и неправомерности судебных решений, мы рассматриваем их только по существу, вовсе не касаясь темы возможных процессуальных нарушений.

[19] В этом разделе мы не разъясняем наши претензии к правомерности приговоров: в основном они были изложены выше.